Поэтому когда на «Авторском телевидении» началась работа над программой «Эх, Семеновна!», посвященной частушкам и их исполнителям, я решила, что ее должна вести Марина, и никто другой. Она смеялась: «Кто бы мог подумать, что актриса еврейского театра станет ведущей русской народной передачи!»
В этой роли Голуб была неподражаема — импровизировала, сочиняла, на ходу выдавая остроумные четверостишья, авторские подводки часто облекала в стихотворную форму. Наблюдать за ее работой было невероятно интересно, и Марина была счастлива. «Эх, Семеновна!» стала популярной, Марину заметили и начали приглашать в другие телепередачи. И в конце концов «переманили», позвали вести «Утреннюю почту», предложив более высокий гонорар, чем способны были платить мы. В то время судьба «частушек» после скитаний с одного канала на другой казалась непредсказуемой.
Никто не мог поручиться — выживет передача, не выживет. Мы с Мариной по-дружески, мирно расстались. Но не забыли друг о друге, виделись — я приглашала ее на свои дни рождения на дачу.
Она принадлежала к той немногочисленной породе людей, которые умеют быть благодарными, помнят тех, кто поддержал их в непростой момент. Впрочем, Марине грех было не помочь, она от природы была человеком на редкость одаренным. Но в жизни так случается: даже самому талантливому надо в определенный момент, извините, «дать под зад», чтобы человек заявил о себе, состоялся. И у Марины все начало складываться: с телевидением, кино, а потом и с МХТ имени Чехова...
Естественно, Марина была нацелена на профессиональный успех, но и личная жизнь была для нее важна. Для каждого из нас жизнью определена «главная роль». Среди мужчин есть добытчики, герои-любовники, отцы семейства. Среди женщин — матери, любовницы, жены. А есть люди, которые созданы, чтобы просто любить. Такой была Марина. Именно любовь давала ей возможность творить, играть и радоваться жизни.
Конечно, ей хотелось выйти замуж один раз и жить с любимым как в сказке — долго и счастливо. У Марины перед глазами был пример родителей — отчима Григория Ефимовича и мамы Людмилы Сергеевны. Наверное, подсознательно она искала такого, как папа, который раз и навсегда взял на себя ответственность за их с мамой семью. А еще ей было важно, чтобы мужчина ее мечты был обязательно красивым, брутальным и умным...
Мама Марины считала, что дочь статью пошла в прабабку.
Пелагея была крепостной в имении графа Льва Николаевича Толстого — красавица, высокая, крупная. Никаких доказательств тому, что в роду имеются толстовские корни, не существует, но Людмиле очень хотелось в это верить. Родного отца Марина никогда не видела, знала лишь, что он маму бросил и разрыв дался Людмиле очень тяжело. Марина, тогда еще совсем маленькая, то время хорошо запомнила. Жили мать и дочь трудно, еле сводили концы с концами. Но потом мама вышла замуж за Григория Ефимовича Голуба — партийного работника, аппаратчика из райкома КПСС, в прошлом военного разведчика. Он пришел в семью, когда Марине было четыре. Сначала она называла появившегося в доме мужчину дядей Гришей.
А потом решилась и спросила:
— А давай ты будешь моим папой?
— Ну, если ты так хочешь, Марина.
— Я очень хочу, у меня же папы нету.
Только с приходом Григория Ефимовича мама с дочерью узнали, что на свете существуют деликатесные продукты, дорогие вина, коньяки. Он принес в семью благополучие. Но главное — стал любящим мужем и настоящим отцом для Марины.
Наверное, только Фрейд мог бы это объяснить: почему-то Марине всю жизнь нужно было доказывать матери, что она умна и талантлива — «Посмотри, какая я! Посмотри, что я могу!» Людмила, конечно, любила дочь, но ей постоянно казалось, что Марина все делает не так. Возможно, со временем добавилась еще и творческая ревность, ведь Марина добилась в профессии неизмеримо большего.
