Я помнила, что садиться нельзя. Дождалась появления Альбера. Стол был человек на десять, красиво сервирован, украшен цветами. Лица тех, кто удостоился чести за ним сидеть, были мне абсолютно незнакомы. Ни одного из членов жюри я в этой компании не обнаружила. Наверное, список составлял сам гостеприимный хозяин, сообразуясь со своими желаниями.
Мы проговорили весь вечер, как-то незаметно перейдя на «ты», я уже прилично освоила французский. Ожидала всего что угодно: надменности, важности, ведь Альбер имел на них право, будучи наследником старинного монаршего рода, — но он оказался веселым легким человеком, постоянно хохмил. Повторить то, что он тогда нес, не могу. Помню только, что его чувство юмора показалось мне американским, не особо изысканным.
Но сразили простота и открытость Альбера. Напряжение куда-то испарилось, впервые за многие месяцы я забыла о своих бедах. Мне было легко и приятно в обществе принца. И совсем не хотелось, чтобы вечер заканчивался.
Альбер тоже, словно что-то почувствовав, вдруг положил руку мне на колено. Ибрагим потом долго выпытывал: «Зачем он это сделал? Чего ему от тебя надо?»
«Хочу показать тебе ночной Монте-Карло, — понизив голос и не убирая руки, сказал Альбер. — Как тебе позвонить?»
Другая бы с радостью ухватилась за предложение, дала знать, что намек понят. А я еще больше заволновалась. Прекрасно понимала: меня пытаются «снять». Но я-то этого не хотела, не представляла, как себя вести. Скинуть его руку — неудобно, он же принц!
Не скинуть — значит принять предложенные им правила игры. Альбер расценил возникшую паузу как знак согласия, попросил быть готовой через полчаса.
Переодевшись, сидела в номере и ждала его звонка. Все мысли об одном: что делать?! К прежним тревогам примешивалось любопытство: не каждый день принцы оказывают тебе недвусмысленные знаки внимания. А вдруг он обо мне забыл? И я буду как дура маяться в полном одиночестве в свой последний вечер перед отъездом? Но вскоре в трубке раздался голос Альбера: «Я внизу, выходи».
Я сбежала по лестнице и, зацепившись за ковер, сломала каблук. Идти переобуваться — а вдруг он рассердится, что опаздываю, и уедет? Кое-как доковыляла до машины. Принц сидел за рулем не особо крутого «ауди», что меня удивило, и прослушивал сообщения.
В течение дня он редко отвечает на звонки мобильного, чтобы не отвлекаться от государственных дел, а вечером просматривает все эсэмэски и прослушивает месседжи, кому-то перезванивает.
— У меня проблемы! — огорошила я Альбера.
— Серьезные?
— Каблук сломался.
— Ну, если надо, поедем в какой-нибудь бутик, купим тебе новые туфли. Сейчас ночь, но могу попросить, и для меня откроют любой.
— Нет, что ты! Ты меня не так понял. Есть у меня туфли, целых три пары.
Просто боялась, что заставлю тебя ждать. Но если посидишь, я сбегаю — переобуюсь.
Второй раз мне удалось спуститься по лестнице без потерь.
— Ну что? Твои проблемы закончились? — спросил принц.
— Да.
И мы отправились в ночной клуб на аfterparty. Альбера заждались, публика встретила его аплодисментами, меня разглядывали с любопытством, ведь мы явились туда держась за руки. Я привыкла к публичному вниманию, но это заставило меня покраснеть, почувствовать неловкость. Люди могут неправильно понять, принять меня за очередную пассию принца, о похождениях которого судачат все. А Альбер ощущал себя как рыба в воде, к нему подходили незнакомые люди, что-то говорили, дергали, просили сфотографироваться.
Он не отказывался, отвечал доброжелательно, улыбался, хотя заметно устал. Своим вниманием Альбер в тот вечер не обделил никого. Стоял там какой-то «хрен с горы» — малознакомая мне личность, который бросился к нам.
— Почему ты с ним не поздоровалась? — спросил Альбер, когда тот отошел.
— Как же? Поздоровалась.
— Ну, тогда ладно.
Он в этом смысле настоящий аристократ.
Альбер почти не пьет, берет в руки бокал и хорошо если всего пару раз пригубит его в течение вечера.
