Кроме того, есть несколько священнослужителей, благословленных церковью на отчитку для снятия порчи.
И еще я узнала, что Егорова и ее мать за глаза звали меня «эта жидовка». Почему — непонятно, ведь фамилия Варлей валлийская.
По большому счету, может, и не нужно было бы об этом вспоминать. Православный человек не должен помнить обиды. Наверное, во имя памяти о Нонне Викторовне, Вячеславе Васильевиче, Володе нам всем правильнее было бы, наоборот, объединиться, начать общаться. Но...
На поминках по Нонне Викторовне я встала и обратилась к Наташе Егоровой: «Хочу, чтобы мы с тобой обнялись и попросили прощения за то, что невольно причиняли друг другу боль своим существованием. Может, и не по злому умыслу.
Не важно! Володи и Нонны Викторовны больше нет, но у нас есть сыновья. Надо, чтобы они встречались и общались как братья».
Егорова перекрестилась широким жестом, обнялась со мной, мы чокнулись бокалами, я поцеловала ее сына Володю. Пришла домой, радостно рассказываю Васе: «Мы с Наташей примирились и договорились встретиться, надо, чтобы ты познакомился со своим братом».
Вася, зная мою доверчивую восторженность, молча кивнул.
Я набрала номер Егоровой:
— У меня через два дня спектакль, приходите с сыном.
— Конечно! Обязательно!
Через два дня Егорова перезванивает:
— Наташенька, не жди нас. У меня проблема, совсем нет денег, нечем платить за квартиру.
Может быть, она ждала, что я предложу помощь, заплачу за квартиру. Но тогда мне это не пришло в голову, да и деньги у меня водятся не часто. Я сказала только:
— Ну что ж, жаль, встретимся в другой раз. Мы все-таки должны познакомить сыновей.
А вскоре на мой мобильный — звонок:
— Это подруга Володи Тихонова.
— Какого Володи? — растерялась я.
— Вашего бывшего мужа.
— Откуда у вас мой номер? Когда Володя был жив, мобильных не существовало.
— Я что хочу сказать, — перебивает она меня. — Зачем вы врете, что Вася — Володин сын? Он совсем на него не похож. Он же вылитый Бурляев.
— Вы сумасшедшая? Николай Петрович — замечательный отец. Обожает всех своих детей. Но при чем здесь Василий? Мы с Николаем расстались в шестьдесят восьмом, а Вася родился в семьдесят втором. Что вы такое несете?!
Через день Егорова дала интервью известной газете, где слово в слово повторила этот бред. А потом и на телевидении прошел сюжет, где она произнесла пламенный монолог на ту же тему у Володиной могилы.
«Наташа, если ты будешь подавать в суд, мы выступим на твоей стороне, все происходило на наших глазах», — сказали мне сестры Мордюковой.
Позвонила моя сестра Ирина:
— Дай мне телефон Егоровой, я с ней объяснюсь.
— Зачем перед ней унижаться? Что это изменит?
— Тогда давай подадим в суд. Мало того что она обгадила тебя, так еще и пытается лишить Васю памяти об отце.
Мой сокурсник по цирковому училищу, эмигрировавший в Америку, увидев возмутивший его телесюжет в Нью-Йорке, тут же позвонил в Москву. Он просил нашего общего друга найти телефон «этой женщины», чтобы высказать все, что он о ней думает.
Замечательно, что есть друзья, которые готовы за меня заступиться, даже живя на другой стороне земного шарика.
Я долго думала, почему Егорова объявила мне войну. Потом поняла: побоялась, что я стану претендовать на квартиру Нонны Викторовны. А мне даже мысль такая не могла прийти в голову. И все равно я молюсь о здравии Наташи и ее сына Володи. Его мне особенно жаль. И еще всегда читаю молитву «Ненавидящих и обидящих нас, прости».
Когда меня спрашивают, чей Саша сын, отвечаю: «Мой». То, что я его родила, вообще чудо. Когда-то сильно простудилась сначала на одной картине, потом на другой. Врачи авторитетно заявляли, что детей у меня больше быть не может. Но Бог подарил Сашу. Правда, я чуть его не потеряла, потому что роды начались преждевременно.
Я училась в Литинституте, у меня не приняли контрольную по истории КПСС. Ночью села ее перепечатывать. Перенапряглась, и начались схватки, хотя шел всего лишь восьмой месяц.
Я поспешила в роддом, где наблюдалась. В ночной смене у одного из врачей был день рождения. Я не могла ни до кого докричаться, сама побрела в родильную палату, акушерка еле успела подхватить у меня ребенка, но он не заплакал. Только благодаря тому, что в роддоме оказался уникальный врач Алексей Владимирович Грачев — микропедиатр, который спасает детей до двадцати дней от роду, у меня есть второй сын. Двое суток Алексей Владимирович сидел с тяжелым ребенком и спас моего Сашеньку, которому сегодня двадцать пять лет. А тогда я обливалась слезами: всем приносят детей кормить, а мне нет.
