«Неудобно, Алла! — упирался Ульянов. — Ну люди же кругом!..» Но воля супруги, которая «не желала ударять в грязь лицом» перед гостями, пересиливала, он заезжал, как и многие другие звезды, за «дефицитом» — финской колбасой, бужениной, индийским чаем «со слоном», еще чем-то, всего уже и не упомнишь...
Однажды Алла Петровна направила с Ульяновым меня в качестве сопровождающего. Он шел по подземному переходу под Пушкинской площадью как в детективном кино — подняв воротник, натянув на глаза кепку.
Зашли в Елисеевский с черного хода. Соколов расспросил о том о сем, поинтересовался творческими планами. Он любил, выдавая колбасу и конфеты «Птичье молоко», поговорить о высоком. Там же и Николай Караченцов присутствовал, и Алла Борисовна Пугачева в переулке уже парковала машину, а дефицитные продукты тем временем грузились специально обученными людьми в ящик. И вот сцена: вытаскиваем мы свой ящик на улицу, Михаил Александрович дико озирается по сторонам, и вдруг раздается крик: «Товарищ Ульянов! А еще маршала нашего Жукова играете, по телевизору выступаете! Как не стыдно!..»
Не забыть мне лица тестя — оно побагровело, потом как-то нехорошо побелело. Придя домой, Ульянов отрезал: «Все, Алла, больше не пойду!» Но по прошествии времени пошел, куда было деваться, там уж ноблес оближ, как говорится.
И в закрытый кремлевский магазин заезжал, хотя страшно этого стеснялся...
Он не поехал на наше венчание в церковь Рождества Богородицы в селе Городня на Волге. Долго его «мучили расклады», и он будто бы невзначай интересовался деталями «предстоящего мероприятия», примерялся и взвешивал «за» и «против». А отец Алексей Злобин, настоятель, упорно звонил по телефону, приглашал: «Как же без вас, Михаил Александрович? Без вас никак нельзя!..»
И все же на венчание он не поехал. Сославшись на дела в Москве. «Это я его уговорила, Миша хотел, — объясняла Алла Петровна по дороге в машине. — Он ведь член ЦК как-никак. Чтобы на Старой площади гусей лишний раз не дразнить. Или свиней».
После венчания в трапезной с потрясающим видом на излучину Волги собралось человек пятьдесят. Пили и за здоровье именитого отца новобрачной. «Жуков Георгий Константинович нам был отец родной! — гулко стучал себя в грудь после очередного стакана церковный староста-фронтовик. — А сейчас как вижу его в кинофильме «Освобождение» — слезу прошибает! Встаю в клубе по стойке «смирно!», а за спиной шушукаются, шу-шу-шу, мол, не стеклянный... А я им: да пошли вы на хер, бля — это ж Жуков!..» — и, величая Лену «Еленой Георгиевной», лобызал руки ей и Алле Петровне. «Господи, хорошо, что Миши нет!» — вздыхала Парфаньяк.
Рассказы о венчании, о том, как торжественно и чудно все было в Городне, в древней, четырнадцатого века церквушке, Ульянов слушал молча. И многое было намешано, точно на палитре, в его тяжелом взгляде, в выражении лица; в том числе и досада, и, как показалось, сожаление о том, что не увидел и теперь уж не увидит свою любимую единственную дочь под венцом.
— Фотографию-то подарите?
— спросил.
— Конечно, папуль! Ты не переживай, ведь послезавтра в загсе будем регистрироваться!
— Регистрироваться... — промолвил Ульянов с каким-то подтекстом, до сих пор не до конца понятным.
О супружеской верности его ходили легенды. Хотя, конечно, и распространялись по стране (как без этого) сплетни о его романах с Элиной Быстрицкой, Юлией Борисовой, Нонной Мордюковой, Людмилой Зыкиной... Конечно, никто, кроме Господа Бога, не может сказать наверное, но я думаю, зная их отношения с Аллой Петровной, что все это слухи.
Однажды на его дне рождения актриса Марина Неелова рассказывала, как они снимались в фильме «Транзит» и по сценарию должны были лечь в постель, но, сколько ни уговаривал режиссер, Ульянов наотрез отказался снимать брюки. Галина Борисовна Волчек подтрунивала: «Аллы Петровны Миша опасался, не иначе…»
Верность у них какая-то даже не лебединая была — волчья. Он, как волк, позволял своей волчице себя кусать, мог изредка и сам рыкнуть, показать зубы, но за нее готов был броситься на любого. Когда я довольно резко ответил Алле Петровне на упреки в том, что вот, мол, стучишь беспрерывно, как дятел, на машинке вместо того, чтобы заняться делом, грядки например прополоть, Ульянов спустился с мансарды и так произнес «Мы тоже кричать умеем», что я тотчас заткнулся и больше голоса на тещу повышать не смел.
От нее самой Ульянов мог стерпеть все, или почти все.
Лена вспоминала, как отец приехал с подарками откуда-то из-за границы, где с режиссером Наумовым и артистом Баталовым представлял картину «Бег».
— А себе, папуль, что привез?
— Полный чемодан... впечатлений. Я же гулял, смотрел там на все, страну увидел — с меня хватит. Не велики тебе джинсы?
— Как влитые, пап! И свитер, и батничек, и куртка! Спасибо тебе огромное!..
Начинает примерку мама.
