Я был постоянно на гастролях и не знал, как живет Яна, пока меня нет. Как-то ее мама, обеспокоенная тем, что дочери целыми днями не бывает дома, попросила меня выяснить, что происходит. Оказалось, Яна пропадает на духовных семинарах. Я нашел информацию в Интернете и ужаснулся: это была самая настоящая секта, которая одурманивает людей всяким псевдоэзотерическим бредом, а потом отбирает квартиры, машины...
Я пытался поговорить с Яной, но она заявила, что встретила истинных братьев по духу, и, спокойно глядя мне в глаза, предложила убираться из квартиры, которую я же и купил: «Пошел на х... Квартира записана на мое имя, и в ней будут жить монахи. Я так решила».
Секта — это все равно что болезнь. Часами я беседовал с Яной, пытался образумить.
Но она никого не видела и не слышала, кроме своего гуру. «Гуру нашел дуру», — в сердцах кричал я.
Даже Артемий перестал для нее существовать. Могла умчаться среди ночи на «духовную» встречу и вернуться под утро с горящими глазами. Был ли у Яны роман с ее идейным наставником, меня не волновало. Но позволить, чтобы она и мой сын оказались в секте, я, конечно, не мог. Когда Павелковская однажды заявила, что собирается под Нижний Новгород к гуру, предупредил: «Если тебе дороги твои монахи, не делай этого. Иначе я с ребятами из МЧС ворвусь в вашу «обитель» и мало никому не покажется».
Но Яна стояла на своем. Третьего января, в день рождения Артемия, сказала, что завтра все-таки уедет к своим братьям в монастырь. Вечером у нее внезапно поднялась температура — больше сорока, начались судороги.
А она все твердила: «Мой гуру говорил — это нормально. Я так кармически расстаюсь с тобой. Он ждет меня!»
Врачи уколами сбили температуру и дали Яне снотворное. Ослабленная болезнью, она никуда не поехала, но от своих планов не отказалась. Я согласился уйти, если она пообещает не брать в монастырь сына. Это было седьмого января. В ту рождественскую ночь мы были близки — хотели таким образом попрощаться друг с другом. Я уехал на гастроли в Израиль, когда вернулся, мама Яны сказала, что дочь беременна. Естественно, об аборте не могло быть и речи.
В своем интервью Павелковская утверждала, что радостная весть словно вернула ее к жизни. Так оно и было. Она моментально забыла о гуру, превратилась в заботливую маму, хранительницу очага.
Но в наших отношениях ничего не изменилось. Яна даже в церковь ходила, свечки ставила, просила Бога, чтобы Джигурда влюбился в другую. Вселенная услышала молитву — я встретил Анисину. «И вспыхнул свет в моем оконце, и между ног, и между глаз вдруг рыжее воскресло солнце, и начался наш мастер-класс».
Потом в шоу-бизнесе говорили, что с моей стороны это был чуть ли не спланированный шаг. Мол, знают даже, сколько денег мне заплатили продюсеры за роман с Анисиной. Я ни с кем не спорил. Бессмысленно доказывать, что, подписывая контракт на «Танцы на льду», я ничего не знал об олимпийской чемпионке Марине Анисиной. Более того, вообще не хотел участвовать в проекте. Но организаторы так меня уговаривали, предложили три тысячи долларов в неделю, обещали, что шоу будет ярким и интересным, что я в конце концов сдался.
Нашу первую встречу снимали возле Марининого дома.
На мне черные очки, кожаная косуха, в руках — гитара. Едва Анисина вышла из подъезда, я ударил по струнам и зарычал:
— Я хочу, чтоб ты меня любила, как любить умеешь только ты, чтобы мы с тобой, сплетясь глубинно, акт любви могли на льду вершить.
Она оторопела:
— Я вас не знаю!
— Ничего, узнаешь: я научу тебя любить по-русски.
В общем, напугал олимпийскую чемпионку. Да так, что Марина и представить не могла, что однажды полюбит этого непредсказуемого варвара.
Несмотря на то, что она вначале показалась мне надменной и холодной, в первый же день на льду, увидев в белом мерцании ее зеленые глаза, почувствовав гибкое точеное тело амазонки, я сказал: «Хочу, чтобы ты стала моей женой».
Как поэту покорить женщину?
Конечно же, стихами. На каждую тренировку я приносил Марине новую оду. И вот представьте, заканчиваю читать очередной шедевр:
— «Я на тебя гляжу с хмельною лаской, а вдруг все это вещий вечный сон? Мечта сбылась иль это только сказка о мотыльке, что пламенем сожжен?»
Она обворожительно улыбается и нежно произносит:
— П...деть не мешки ворочать.