Уже за дверями уронила пару слезинок. Пришла домой, родителям сказала, что больше не работаю. Папа сделал грозный вид, а я ему: «Ну найду себе другую работу, а пока буду учиться».
И убежала на свидание…
Я гуляла по Парижу и чувствовала, что прихожу в себя. Исследовав город, захотела к морю. Арендовала машину, села за руль, нажала на педаль газа и, выехав на трассу, поняла, как мне этого не хватало!
Моя страсть к автомобилям проявилась лет в четырнадцать. Тогда отец уже начал неплохо зарабатывать и часто менял машины. Я ездила сначала на «Жигулях», потом пошли иномарки. Вечерами потихоньку брала ключи, звонила подругам, и мы катались по району.
Как-то удирали от ментов на огромном джипе — прав-то у меня не было!
К отцу часто приезжал друг. Он единственный знал о моих проделках, я сама ему рассказала с просьбой не выдавать. Мне очень нравился его «мерседес», и я попросила: «Дай покататься! Только по двору, пять минут!» Он разрешил. В «мерс» набилось пять моих подружек. Мы катались по дворам, пока не заехали в тупик. Задним ходом я ездить еще не умела. Пришлось бросить машину и идти домой с повинной. Вызвала папиного друга в коридор: «Я тебе покажу, где машина, только отцу не говори, ладно?»
Моя любовь к автомобилям была столь очевидной, что на девятнадцать лет папа подарил мне старенький «фольксваген», у которого был люк на крыше.
По тем временам это считалось круто. Он у меня летал — двигатель-то два литра! Я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Потом у меня было много машин, но ту, самую первую, помню до сих пор.
…Через несколько часов я уже была в Ницце, сидела на берегу моря, и соленый ветер трепал мои волосы. Наблюдала за стайкой бегающих детей, слушала их голоса и вспоминала, как много лет назад на лимане в поселке Найцы Одесской области, где жила моя бабушка, также бегала я…
— Жанна, просыпайся.
Я открывала глаза и видела бабушку в шелковом пеньюаре. Она и сейчас в таких ходит. Паулина Вильгельмовна Фриске отличается от других жительниц села. Соседки юбку на халат надели, сверху куртку и — вперед: кур кормить, коров доить.
А она всегда выходит из дома в платье нарядном, пальто по фигуре, модные сапожки. На шее монисто или жемчужные бусики, на руке перстенечек. «Позавтракать не успеешь», — ворчала бабушка, если я залеживалась в кровати.
Я лениво выползала из-под теплого одеяла и, ежась от утренней прохлады, шлепала босыми ногами к умывальнику.
Мы с бабушкой выходили со двора, а по дороге еще стелился утренний туман. Когда я была совсем маленькой, она работала на ферме дояркой, потом в местной гостинице — администратором, поварихой и официанткой. Я все время крутилась рядом. Когда чуть подросла, бабушка оставляла меня дома без присмотра, и я сбегала с ребятами и девчонками купаться, рыбачить, жечь костры и лазить по деревьям.
В сезон сенокоса нас всех брали в поля, сажали на телегу, и лошадка везла на покос. И там — кто с серпом, кто с ножницами — мы резали колоски и сносили в снопы.
Бабушка моя строгая и, как истая немка, любит порядок. Она совсем не похожа на бабушек, которые пекут пирож
ки и по головке гладят. Если я рвала платье или не успевала помочь по хозяйству, она меня наказывала. Запирала в доме, а сама уходила. Но одиночество меня никогда не пугало, может быть, потому что я Рак по гороскопу. Занятие находилось сразу: можно было играть, читать или строить халабудки для котят из бабушкиных юбок.
Лет с десяти летом я ездила уже не к бабушке, а к родственникам в Одессу — своим двоюродным братьям и сестрам.
Я так полюбила этот город, его бесшабашных жителей, их артистизм, своеобразный диалект и юмор, что всерьез считала себя одесситкой. Когда меня спрашивали: «Ты москвичка?» — я отвечала: «Нет, я из Одессы!»
В конце концов однажды решила там остаться.
Лето подошло к концу, за мной приехали родители, и я заявила: «Не поеду в Москву! Буду учиться в Одессе, здесь все мои друзья!» Они еле уговорили вернуться домой. Взамен было дано обещание: билет Москва—Одесса—Москва на каждые каникулы, четыре раза в год.
Ради Одессы я была готова на все, и папа этим пользовался: «Если плохо закончишь четверть, никуда не поедешь», «Если не будешь помогать маме, никакой Одессы».
И я старалась делать все, чтобы очутиться в городе своей мечты.
Приближалось время каникул, и я приставала к отцу: «Ты мне билет в Одессу купил?»
Пока летала туда-сюда, завидовала стюардессам: вот это работа! Красивая форма с короткой юбкой, пилотка! Сегодня в одном городе — завтра в другом! Но однажды наш самолет попал в грозу и нас сильно болтало. Все пассажиры сидели с пакетиками у ртов. Когда приземлились, пассажиры пошли к выходу, а пакетики остались. И я увидела, как эти красавицы ходят между кресел и собирают их. Мечта умерла. Я поняла, что никогда не стану стюардессой…
Одесса и вся тамошняя жизнь были словно прелюдия к моей будущей карьере.
