О своем друге, Михаиле Козакове, рассказывает народный артист России режиссер Андрей Житинкин. После того, как Козаков эмигрировал в Израиль, от него не было ни слуха, ни духа.
«Помню, как мы приехали на гастроли. Уже в аэропорту нас встречал МихМих: одет модно, выглядит стильно, как бы даже помолодел. Сразу же после спектакля потащил к себе домой. Рассказывал без умолку, как ему тут классно, как все европеизировано, какие тут возможности, как он впереди планеты всей. Но вдруг я замечаю, какие у Козакова тоскливые глаза… Понимаю: он не нас убеждает, что у него тут все круто и хорошо, а самого себя. И заканчивалось все признанием, что он здесь на хрен никому не нужен. В сущности, это так и было…»
И вот, наконец, в один из приездов своих друзей Козаков не выдержал и сбежал из Израиля.
«Практически в майке и трусах. Это был день, когда в Израиле убили премьер-министра, — вспоминает Житинкин. — Нам с актерами Театра сатиры — Александром Ширвиндтом, Михаилом Державиным, Людмилой Гурченко — лететь в Москву, а аэропорт закрыли на сутки! Все рейсы задержали, никого из здания не выпускают. Как вы понимаете, за несколько часов во всех кафе все было выпито и съедено, и, чтоб народ не взбунтовался, пассажирам стали наливать бесплатно. И вот когда мы наконец оказались в самолете, Козаков, в летнем костюме и парусиновых туфлях, с папкой под мышкой, зашел в салон вместе с нами и, пользуясь форс-мажором и неразберихой, полетел в Москву. Дело было глубокой осенью, в Москве холодно. Михаил Михайлович просто взял такси и доехал до своей запечатанной квартиры на Ордынке, а оттуда позвонил жене Ане в Израиль. Сообщил, что решил вернуться на родину. Аня была в шоке!»
Полностью интервью читайте здесь.
