У Эдварда обезображено лицо — до такой степени, что, родись он на несколько десятилетий раньше, мог бы сыграть в линчевском «Человеке-слоне». Но в каком-то смысле Эдварду повезло: он живет в современном и политкорректном Нью-Йорке, где до его внешности нет дела почти никому, ни пассажирам в метро, ни соседям по убогому кондоминимуму. Эдвард еще и актер — правда все, на что он пока может рассчитывать, это эпизоды в социальных роликах для больших корпораций. Но однажды ему подворачивается шанс изменить свою внешность и жизнь навсегда.
В кинотеатрах все еще идет «Субстанция», политкорректный боди-хоррор о том, что с нами делает зависимость от чужого мнения. Деми Мур в «Субстанции» сражается за молодость и красоту, создавая лучшую версию самой себя — и, конечно, проигрывает эту битву. Что ж, «Другой человек» в какой-то степени говорит о том же самом. Объективизм — это же не только для женщин, молодых красивых мужчин тоже любят гораздо больше, чем уродливых без возраста (что наглядно показывает сцена в туалете бара, куда Эдвард заглядывает сразу после операции).
Роль Эдварда в «Другом человеке» играют два актера — это Адам Пирсон и Себастиан Стэн: второго вы знаете как Зимнего Солдата из «Мстителей», а первого не знаете вовсе — потому что в реальной жизни он действительно носитель редкого заболевания, значительно повлиявшего на его внешность. И если про Пирсона тут, в общем, все понятно — он играет самого себя, то к Стэну есть вопросики.
Шимберг снял политкорректную сказку, что внешность — далеко не главное даже для актера (ну да, ну да). В его версии условная Роксана не просто отвечает взаимностью Сирано, она отдает предпочтение его физическому уродству. И не потому, что тот, второй, красив, но глуп — нет: Эдвард в лучшей версии самого себя остается прежним Эдвардом, умным, эмпатичным и талантливым. Но физический изъян становится тем самым скрепляющим элементом, без которого и любовь не любовь, и карьера неполноценна. Второй «Эдвард», пусть и фальшивый, но зато по-прежнему отталкивающе уродливый, занимает место Эдварда Настоящего — как Тень занимает место Христиана-Теодора в сказке Шварца, становится его демоническим двойником, выталкивающим оригинал на обочину жизни. И все потому, что тот лег под нож хирурга, изменив своей аномальной физической сути.
Это может звучать красиво, но на экране выглядит довольно фальшиво — а в иные моменты балансирует на грани дурного вкуса. Жизнь непохожего ни на кого актера-неудачника, у которого буквально с потолка капают чужие фекалии, почему-то противопоставляется жизни благополучного риэлтора, которому на рекламе пририсовывают сами знаете чьи усики. По мнению автора, именно первый вариант с фекалиями — прямой и честный, и именно он должен завершиться хэппи-эндом (хотя тоже весьма своеобразным). А жизнь красавца — уныла, скучна и абсолютно похожа на жизни миллионов других, а потому, конечно же, несчастна. Воспринимать эту философию всерьез невозможно, а смотреть на то, что Себастиан Стэн пытается доказать свою мужскую состоятельность, натягивая маску Квазимодо в постели — мучительно.
Ягодицам Маргарет Куэлли в «Субстанции» веры было больше.
{current_photo_index}/{total_photo_count}
