— Какой Евгений Миронов руководитель?
— Я был заворожен рассказами Евгения Витальевича о театре еще на съемочной площадке «Нюрнберга». Он объяснил, каким видит современный театр, какие режиссеры у него работают и какие талантливые артисты играют на сцене. И, конечно, попав в театр, изнутри ощутил, какой он невероятный. Здесь действительно работают люди, которые горят своим делом. Ты, конечно, влюбляешься в это место. Принято говорить, что театр начинается с вешалки. Так вот Театр Наций начинается со служебного входа, с охранника. Я счастлив, что нашел место по душе.
— Театр Наций известен еще и тем, что у него нет труппы...
— Да, похоже на бродвейскую систему: набираются актеры, репетируют и дальше играют спектакль, пока он не изживет себя.
— Сергей, вы 10 лет проработали в Театре имени Ермоловой. И ушли, можно сказать, в никуда. Что случилось?
— Меня настиг творческий кризис, когда понимаешь: надо что-то менять, двигаться дальше. Я почувствовал, что остановился в развитии и если ничего не предприму, то закисну. Дело не в театре, не в руководителе, не в коллегах и даже не в репертуаре, а в моих каких-то внутренних метаниях. Я подошел к Олегу Евгеньевичу Меньшикову и честно сказал:
— Не могу больше, чего-то хочется нового.
Он отнесся с пониманием и предложил взять академический отпуск:
— Ты не торопись. Подожди, отдохни. У тебя может быть кризис, да еще и период такой сложный — пандемия.
Но ничего не изменилось, прежде всего во мне. И я ушел. Точно так же я уходил из Театра Российской армии после пяти лет работы. Тоже в никуда, и от этой неизвестности, помню, меня трясло. Но чувствовал, что мне нужны перемены.
— Тяжело было расставаться с труппой?
— Конечно, тяжело. За эти годы мы действительно сроднились, были семьей. Я ведь в театр пришел через три месяца после того, как Олег Евгеньевич стал руководителем. Можно сказать, что был у самых истоков, ведь Меньшиков начал создавать свой театр, набирать новых актеров, подбирать другой репертуар. Есть такое выражение, что театр живет 10 лет, а потом ему нужно перерождение. И вот, перерождение потребовалось мне. Ровно через 10 лет работы в театре у меня что-то щелкнуло, и я решил, что мне надо что-то менять в своей жизни. У меня действительно был кризис, который переходил в депрессию: неталантливый, может, что-то не так сделал, где-то ошибся в прошлом, кому-то что-то не так сказал... Было очень много вопросов к себе.
