Тогда в «Лужниках» мы испытывали все прелести усиления режима безопасности в связи с надвигавшейся летней Олимпиадой. Москву зачищали от деструктивных элементов, в столицу нагнали множество силовиков из регионов, задействовали спецподразделения. В «Лужниках» на входе в зал стояли аж два сотрудника милиции, на вид удивительно щуплые и хилые, килограммов по сорок восемь весом, но команду «держать и не пускать» выполнявшие отменно. Видимо, их пригнали откуда-то из далекой провинции, они не узнали Высоцкого, которого после «Места встречи изменить нельзя», без преувеличения, обожала вся страна.
Так вот, я прибежал на вход, обратился к стражам порядка:
— Это же Высоцкий, пропустите, вы что, обалдели, что ли?
— Да не знаем мы никакого Высоцкого.
Нормально? С трудом поборол желание врезать каждому по кумполу. Но его опередила пришедшая в голову светлая мысль. Сказал:
— Ребята, это же сам Жеглов!
— О, действительно Жеглов, проходите.
И Володя с сыном Аркадием прошли в зал. Он был рассчитан на 3000 мест, но во время чемпионата по карате там находилось все 5000 человек. Люди сидели на ступеньках, в проходах, интерес к этому виду единоборств был колоссальным. Когда Высоцкий появился в зале, люди повскакивали с мест и зааплодировали ему. Он прошел в третий ряд, на заранее оставленные для него места, повернулся к зрителям, помахал рукой, поприветствовал и произнес: «Продолжайте, — а затем, обращаясь ко мне: — Саня, давай!»
И Саня, как вы понимаете, не мог отказать такому болельщику, выдал все, на что был способен.
— Вы много работали с Валерием Приемыховым, снимались в его фильмах, он тоже участвовал в вашем кино. Чем запомнилась эта абсолютно культовая личность?
— Помню, как мы в очередной раз встретились на картине «Холодное лето пятьдесят третьего...». Известно, что тогда из сталинских лагерей вышло множество людей, в том числе тех, кого не стоило освобождать, — уголовников. Валере досталась роль бывшего разведчика, который пережил репрессии и вступил в схватку с уголовниками. От меня требовалось поставить трюки, драки так, чтобы это было похоже на 1950-е. Актеры и каскадеры рвались демонстрировать мастерство ударов ногами, а такого быть не могло, увлечение карате пришло в нашу страну гораздо позже. Работа оказалась не слишком сложной, она не предполагала серьезной физической подготовки для актеров. Нужно было, чтобы стрельба, элементарные удары смотрелись на экране достойно, только и всего.
Совсем немного поработал с Анатолием Дмитриевичем Папановым, для которого «Холодное лето пятьдесят третьего...» стало последним фильмом. Учил его... ничего не делать в кадре, но при этом смотреться естественно, убедительно. Он играл человека интеллигентного, в прошлом главного инженера, который попал под раздачу в 1937-м, отсидел свое, вышел потерянным, не знал, как жить дальше. Всех тогда реабилитировали, оправдали, ему хотелось вернуться домой к родным, а семья от него отказалась. Так родные заключенных по политической статье поступали, чтобы не пойти в лагерь следом, остаться в живых. Герой Папанова не должен был походить на подготовленного бойца. Просто чуть-чуть ему что-то очень деликатно подсказал, и все получилось. В Москву возвращались вместе, полет провели в разговорах.
