Сцену первого появления обезумевшей Офелии помогла придумать Наташа. Девушке является видение — могила отца, и она испускает душераздирающий вопль. Репетировала в маленькой вгиковской аудитории, в метре от педагогов, и вопль у меня не получался. Посоветовалась с Вилькиной. Она сказала: «Лен, запомни одну вещь. Если хочешь добиться результата, у тебя должны быть две очень плохие репетиции. На одной ты ужасно наигрываешь, а на второй вообще ничего не играешь. Только тогда найдешь золотую середину». Прислушалась. Для начала решила все сделать с перебором. Заорала так, что присутствующие побелели. А мне после этого стало легко работать.
Однажды раздался звонок от Наташи: «Лена, быстро в театр! Женя Глушенко уезжает на съемки, ей нужна подмена в «Мамуре». Я сказала про тебя. Режиссер хочет срочно видеть Цыплакову».
Борис Александрович Львов-Анохин ставил «Мамуре» специально для Елены Гоголевой — в честь шестидесятилетия творческой деятельности. Я примчалась, почитала ему стихи. Познакомилась с Еленой Николаевной и Михаилом Ивановичем Царевым. И меня ввели в спектакль.
На сцене была всего одна репетиция. Помню, так испугалась пустого зала! Привыкла работать на съемочной площадке, где куча народу. Вилькина заметила мое волнение, подвела к суфлерской будке. Смотрю: рядом с ней на сцене гвоздиками выбит крестик. Наташа поставила меня на колени и благословила — была тогда в Малом такая традиция. Наверное, перед этим крестиком получило благословение не одно поколение артистов. И когда я вышла на сцену в день дебюта, чувствовала себя легко и свободно.
Обычно актеры обижаются, если кого-то вводят на их роль. Глушенко мой ввод восприняла нормально. Она много снималась, и ей нужен был второй состав. С Ирой Печерниковой мы тоже играли в очередь в «Красавце-мужчине» и очень дружили. Ходили друг к другу на спектакли и на репетициях сидели вместе, что бесконечно удивляло некоторых артисток. В какой-то момент зарплату подняли на десять рублей — с девяноста до ста. Одна дама страшно возмутилась: почему Цыплаковой добавили денег, а ей нет?
После окончания ВГИКа меня приняли в штат. Играла много, наверное, не всем это нравилось, но я не обращала внимания, просто делала свою работу. В театре не вступала ни в какие «коалиции», ничего и никого не обсуждала: прекрасно понимала, что работаю в особом коллективе и мои коллеги — прославленные артисты с непростыми судьбами и характерами.
Однажды шла по коридору и встретила Руфину Нифонтову. Мне она очень нравилась с детства, казалась настоящей богиней. Смутилась, пролепетала:
— Здравствуйте...
— Что? — сдвинула брови Нифонтова.
— Здравствуйте, Руфина Дмитриевна.
— Что ты сказала? И что у тебя с шипящими?! Дикцией надо заниматься, милочка!
С Михаилом Ивановичем Царевым сложились замечательные отношения. И остались таковыми, даже когда я ушла из штата. Через два года после прихода в театр поступила во ВГИК на режиссерский факультет — в мастерскую Александра Алова и Владимира Наумова. Причем сразу на второй курс. Это удивительная история.
На втором году обучения студентов Александр Александрович и Владимир Наумович решили поставить с ними «Мастера и Маргариту». Подходящей Маргариты у них не было. Пришлось объявить дополнительный набор женщин-режиссеров. Я услышала об этом от Георгия Игоревича Склянского, преподававшего у нас на курсе (он знал, что интересуюсь режиссурой), и сразу помчалась во ВГИК. Из семи кандидатур Алов и Наумов выбрали меня.
