Мои представления о героине не всегда совпадали с концепцией режиссера. Главным камнем преткновения стал финал. У Павла Григорьевича было ощущение, что Зося и Гоша сойдутся, у них все наладится. А я доказывала: «Такого быть не может! Зося максималистка по натуре. И совсем девчонка. Она стала матерью, но не успела повзрослеть». В результате финал фильма остался открытым.
«Школьный вальс» долго не выпускали на экран. Предварительный показ состоялся на съезде учителей, и там картину сочли вредной: мол, после нее все десятиклассницы тут же начнут рожать. Как ни странно, помог комсомол. Не знаю, кто конкретно это придумал, но просмотр «Школьного вальса» превратили в своеобразную воспитательную акцию. Детей водили в кинотеатры целыми классами в сопровождении представителей родительских комитетов и потом устраивали обсуждение. Наверное, комсомольцы рассчитывали снизить процент несовершеннолетних матерей, но результат, как часто бывает в жизни, получился прямо противоположным. Многие девушки родили после нашего фильма, не стали делать аборт. Мне об этом рассказывали.
Однажды участвовала в программе, посвященной двадцатилетию картины. На прямой эфир позвонила женщина: «Лена, сейчас рядом со мной сидит замечательный, умный, красивый, талантливый сын. Он родился благодаря вам. Ему тоже двадцать. Спасибо за фильм «Школьный вальс»!» После другой программы я получила необыкновенный подарок. Молодой человек сделал из воска букет крокусов и приложил трогательную записку: «Считаю вас своей крестной. Мама сказала, что укрепилась в желании родить ребенка после фильма «Школьный вальс».
На съемках подружилась с Аней Родионовой, нашей сценаристкой, и потом полгода прожила у нее дома — в кабинете. Там все стены были в книгах. Я много читала и приносила в институт огромное количество отрывков. Педагоги меня недолюбливали и отвергали мои предложения. Наконец дали отрывок, в котором я играла деревенскую простушку. Преподаватель актерского мастерства была мною недовольна. Все время ворчала: «Лоску много, лоску много». При этом ничего не разбирала, никак не помогала. Однажды я возмутилась: «А в чем заключается ваша режиссура?»
После этого выпада учеба стала практически невозможной. Да еще разразился очередной скандал. Лев Кулиджанов утвердил меня на роль Мари Бернс в фильм «Карл Маркс. Молодые годы». Я предупреждала:
— Лев Александрович, если в институте узнают, что опять снимаюсь, выгонят. Обстановка и так накалена до предела.
— Не бойся. Если что, мы с Татьяной Михайловной возьмем тебя к себе.
Он вел мастерскую во ВГИКе вместе с Татьяной Лиозновой. Когда меня отчислили, я со второго курса ГИТИСа перевелась к ним на третий. Правда, пришлось сдать четырнадцать экзаменов за полтора месяца. Но справилась.
Еще студенткой начала работать в Малом театре — благодаря «Школьному вальсу». На съемках познакомилась с ведущими актерами Малого — Натальей Вилькиной и Юрием Соломиным, они играли родителей Зоси. С Наташей мы подружились. Она была потрясающей актрисой и замечательным человеком — умным, глубоким. Я с ней часто советовалась по поводу своих институтских дел.
Во ВГИКе репетировала Офелию в дипломном спектакле. Роль не очень получалась. Боялась, что из меня начнут лепить вторую Анастасию Вертинскую — Офелию из фильма Козинцева «Гамлет», тонкую, нежную, надломленную, и решила все сделать по-своему. Особенно интересно было сыграть сцену сумасшествия. Для этого я прочитала несколько книг по психиатрии.
