Когда брался за Петра Первого, я, конечно, понимал, какого масштаба личность предстоит играть, и не стремился опустить его до уровня обычного человека, но попытался снять с пьедестала. Вообще, работая над ролью, стараюсь не принижать значимости персонажа, но рассмотреть в нем человека с присущими ему слабостями и ошибками.
Однажды к нам на площадку пришел автор сценария, посмотрел материал и сказал: «Александр, мне бы очень хотелось, чтобы в вашем Петре не было симоновщины (имеется в виду Николай Симонов, исполнивший роль самодержца в фильме «Петр Первый» 1937 года. — Прим. ред.). Хотя считаю, что Симонов сыграл его великолепно, но это был герой, сошедший с постамента, с развевающимися на ветру волосами, олицетворяющий идею государственности. Я прислушался к сценаристу.
— Петр Первый, Жуков — фигуры, ставшие историей. Но вам довелось играть, например, Гейдара Алиева, когда президент Азербайджана был еще жив.
— Скажу больше — он приглашал меня на встречу. Но я в силу своего идиотизма не пошел. Испугался: все-таки придумал себе героя, опираясь на сценарий и общаясь с людьми, которые его окружали. По-своему представлял, как он пережил смерть жены, куда исчез, когда его вывели из состава Политбюро.
Возможно, если бы передо мной стояла задача узнать, как все обстояло на самом деле, встретился бы, но гораздо интереснее было пофантазировать на тему. Я не историк, и точные факты для меня не имеют значения — я придумываю непростого человека, для которого власть не бизнес-проект, а жизнь.
Кстати, недавно опять предложили сыграть Гейдара Алиевича в картине про Муслима Магомаева — так пожелала семья Алиева, но, к сожалению, не смог согласиться, по времени не успевал.
— Какая из сыгранных ролей далась труднее всего?
— Таких в моей жизни не было, есть те, что оставляют неприятный осадочек, но я быстро отхожу. У меня не появилось царских наклонностей после Петра Первого или желания повоевать после Жукова. Я научился дистанцироваться от работы. А вот одной из любимых работ стала роль Герасима в картине Юрия Грымова «Му-Му». Во-первых, там нет военной формы, а во-вторых, нет слов. Попробуй-ка молча показать свои чувства, переживания, когда для этого у тебя только глаза, мимика и жесты. Очень интересный опыт.
— «Земную жизнь пройдя до половины», вы чего-нибудь в ней боитесь? Например невостребованности в профессии или, может быть, одиночества?
— Я живой человек и как все боюсь потерь. Что касается работы, уже был в такой ситуации — и ничего, не умер, не пропал. После ухода из Театра Советской армии года полтора ничего не делал. На тот момент меня практически не снимали, а Фокин если и ставил спектакли, то без моего участия.
Я тогда не имел семьи, крошечной зарплаты в Театре Ермоловой едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Если оставался совсем на мели — по вечерам брал у отца машину и нелегально таксовал на улицах столицы. В общем, на сигареты и еду хватало.
Что же касается одиночества... Во-первых, я не один в общечеловеческом понимании, у меня же есть дочь. А если вы намекаете на любовь и брак, то тут загадывать нельзя, тем более планировать — это уж как повезет. Не исключаю, что когда-нибудь вновь женюсь, почему нет? Но такой цели перед собой пока не ставлю. Женитьба — формальность, а вот любовь может появиться в жизни любого человека в самый неожиданный момент!
