Может, это покажется кому-то странным, но не понимаю, как можно любить еще кого-то. Я настолько люблю дочь, что не смог бы делить это чувство с другими детьми, наверное поэтому у меня всего один ребенок, хотя уже совсем не дитя — пятнадцать лет.
После рождения Маши я не просто нянчился с ней — полгода отказывался от съемок, мне даже на час было сложно ее оставить. Только спустя несколько месяцев начал возвращаться к работе и гастролям, но в какой бы город ни приезжал, обязательно бежал в детский магазин и скупал что нужно и не нужно. Все это в итоге раздавалось, так как ребенок рос, не успев даже примерить большинство вещей.
— Вам все-таки пришлось отпустить дочь в Польшу с мамой. Почему распался брак с Марией?
— Мы поняли, что кроме ребенка нас ничего не связывает. По крайней мере, говорю за себя. Не хочу вызывать к себе жалость, но отъезд дочери в Польшу — наверное, самая тяжелая история, которая случилась в моей жизни. Но так было нужно.
К счастью, наша связь с Марусей не прерывалась. Поначалу два-три раза в неделю я садился в поезд и ехал в Польшу, чтобы больше времени проводить с ней. И сейчас, когда случаются выходные, сразу мчусь туда. Иногда мы вместе путешествуем. Хочу, чтобы чувство под названием любовь у нее ко мне было всегда. Сейчас ощущаю, что оно есть.
— Дочь об актерстве не заговаривает?
— Марусе еще три года учиться в гимназии. Пока могу сказать, что она точно гуманитарий: легко осваивает языки, любит петь, хотя профессионально заниматься вокалом ленится. Но в отличие от меня окончила музыкальную школу, а это уже прогресс.
С раннего детства Маша видела, в каком режиме работают артисты, как я ночами срываюсь на съемки. Однажды не выдержала и сказала: «Папа, так жить невозможно! Я так не хочу!» Правда, все же иногда снималась со мной в небольших эпизодах. Последний раз года четыре назад у Вальдемара Кшистека в детективе «Фотограф». В одной сцене я захожу на почту, там сидят женщина с девочкой, которая говорит на польском: «Мама, тут душно, пойдем на улицу, мне надоело». Маруся и сыграла девочку, которая нудит. Ей, конечно, было интересно, но желания пойти в артистки я пока не заметил.
Хотя если все-таки проснутся какие-то потаенные гены и дочь захочет стать актрисой — противиться не буду, но и помогать вряд ли. Это настолько зависимая профессия, что в ней помогать нельзя. Какой бы известный папа ни был, если таланта нет, ничего не получится. Ну разок помогу сняться, а дальше? Артист — очень трудная, страшная и одновременно прекрасная профессия. У Маруси еще есть время определиться, кем стать. А мне важно, чтобы в первую очередь дочь выросла достойным и добрым человеком.
— Расскажите, как попали в Голливуд.
— В общем-то случайно. Я, честно говоря, никогда всерьез даже не думал об этом. Возможно, бродили мысли, что здорово было бы сыграть в хорошем иностранном кино, но на уровне, знаете, таком: а неплохо бы слетать на Луну.
Стивен Спилберг открывал новую компанию, в которой первой картиной стал «Миротворец» режиссера Мими Ледер с Джорджем Клуни и Николь Кидман в главных ролях. История интернациональная, и он хотел, чтобы персонажей сыграли актеры, реально живущие в той или иной стране, поэтому разослал по миру своих эмиссаров.
У нас во второй половине девяностых существовало всего одно актерское агентство. Иностранцы нашли его в каких-то неведомых справочниках и сделали отбор по фотографиям, среди которых оказалась и моя. Нас пригласили на пробы, которые тогда назывались неведомым заморским словом «кастинг». На роли отобрали меня и двух Александров — Пескова и Кузнецова. Собственно, вот так, абсолютно случайно, мы и попали в Голливуд.
Мне, безусловно, было там очень интересно. В принципе все то же самое: распорядок, бесконечные съемки, графики. Просто другое отношение к кино. Для американцев оно — важная составляющая жизни, как шопинг или фитнес. Люди месяцами ждут премьер. За любимыми актерами следят не только фан-клубы, как у нас, а вся страна. Американцы любят кино! И это чувствуется даже на площадке, где внимательно относятся ко всем актерам вне зависимости от того, звезда ты или нет.
Хотя и в Голливуде не все идеально. А порой даже трагично. Во время работы над «Миротворцем» часть группы, в составе которой был и я, отправили сниматься в Македонию. Когда вернулись, нам сообщили, что погиб пиротехник: держал на солнце поднос с воспламеняющимся порошком и тот загорелся от высокой температуры. От неожиданности парень перевернул все на себя и получил страшные ожоги. Понятно, что его в ту же секунду доставили на вертолете в госпиталь, но спасти не удалось.
