В девять лет Муся задумчиво сказала гувернантке: «Мы живем здесь семь лет подряд, но почему-то мне кажется, что наша жизнь скоро очень изменится и мы долго сюда не приедем». Через месяц стало известно, что у Марии Александровны туберкулез. Теперь Марина с Асей переезжали из страны в страну, из пансиона в пансион — были повсюду, где проходила лечение их мама. Лишь через четыре года, в 1906-м, вернулись на дачу — Мария Александровна приехала умирать. Она уже не ходила, но прибыв в Тарусу, решительно отстранила протянутые руки и не дала внести себя в дом. Выпрямилась, собралась с силами и самостоятельно преодолела путь от крыльца до своей комнаты. В тот вечер она ужинала с семьей, переодевшись к столу, а потом даже сыграла на рояле любимые произведения и спела дуэт с Лёрой — словно простилась с былой дачной жизнью. Потом слегла и больше уже не встала.
Четвертого июля Мусю и Асю позвали прощаться. В ногах у больной содрогался от рыданий Иван Владимирович. Мать подозвала девочек, положила руки им на головы, горько произнесла: «Подумать только, что какие-то дураки увидят вас взрослыми, а я... — потом выдохнула последний завет: — Живите по правде!»
Они пытались. Просто правду понимали своеобразно. А пока время шло: гимназия, книги, увлечения, первые пробы стихов, дружбы... Характер Марины выковывался. Довольно быстро стало понятно, что ей не важен и не интересен никто кроме нее самой, она была чудовищно упряма, ленива и необязательна, необычайно умна и крайне эгоистична. Быть может, только верная Ася и подмигивающая издали огоньком керосиновой лампы Таруса сохраняли в ней отзвук тепла и родства. Во всяком случае, летом Марина охотно приезжала в дом Тьо.
До знаменитой полуседой челки, вечной папиросы и серебряных украшений оставались годы. Пока Цветаева была полноватой мечтательной барышней-подростком в ненавистном пенсне из-за сильной близорукости, носила чепец (после того как неудачно осветлила волосы и в результате наголо остриглась), плавала в лодочке по Оке и быстрым шагом обходила округу, неизменно доходя до прекрасного места, которое в их семье называли Долиной Грез. О чем мечтала? Если о любви, то ждать оставалось недолго: ее собственный «Сергей Э.» уже ждал за поворотом.
Сергей Яковлевич Эфрон — изящный, утонченный... Его лик Марина впоследствии сравнивала с узким лезвием шпаги, ему раз и навсегда присягнула, что бы ни ждало их в будущем. Сергею — семнадцать, Марине — восемнадцать, оба родились в конце сентября (по старому стилю). Эфрон страдает туберкулезом, он в депрессии. Отец — народоволец Яков Константинович Эфрон — умер от болезни. А всего через год после него, в 1910-м, Сергей потерял младшего брата и мать, тоже народоволку Елизавету Петровну Дурново, находившихся в эмиграции в Париже. Четырнадцатилетний Константин, или Котик, как звали его домашние, якобы получив выговор от учителей во французской гимназии, повесился. Мать, найдя тело сына, тоже покончила с собой...
