— А каким был последний год Ерофеева?
— Разным, но в основном страшным для всех нас. Веня рвался к природе. Часто заговаривал про Кольский полуостров. Когда тоска его становилась особенно острой, мы втроем торчали на даче в Абрамцево.
Я все эти годы вела дневник. Но перечитывая его сейчас, все равно многого не понимаю из того, 1990-го, последнего нашего года...
25 января. Заезжаю на Флотскую. Полный мрак. На столе бутылка бормотухи (!). Депрессия. Заводит Свиридова. На мой приход почти не реагирует. Только: «Ты где была?» Галя рядом. Похоже на выяснение деловых отношений. Вечером она мне звонит: «Заезжай, только ненадолго». Веня берет трубку: «Завтра наконец еду в Абрамцево. Хорошо, если приедешь 3—4 февраля».
3-го я была там. Веничка никого не хочет видеть — все раздражает. Вроде рад моему приезду, но говорит: «Приехала силком». Сосед гулял с собачкой и зашел его проведать. Веничка демонстративно ушел спать, хотя до этого смотрел телевизор, программу «Время», и рассуждал, что Горбачев на пленуме слетит и от этого будет худо всей стране. От приема и Вениного настроения я расстроена. Шалит сердечко. Едва засыпаю.
С утра в комнату заходит улыбающийся Ерофеев с корвалолом и громадным красным яблоком: «Бери! Как красиво — девчонка с яблоком!» Галя уезжает за лекарством. По ее просьбе два местных парня приносят Вене немного самогона. После пары рюмок и легкого завтрака уговариваю его на прогулку. Все время толкает меня в сугробы, и это страшно его веселит. Обедаем втроем. Уже впотьмах с санками отправляемся рубить ветки упавшего неподалеку дуба, чтобы топить печку. Ужинаем под поскрипывание сгорающих веток сырниками с чаем. По телевизору «Новости». Уютно. Еще несколько рюмок, и снова Венедикт становится мрачен. С трудом уговариваю его прогуляться перед сном. Ведет меня не на дорогу, а в сад, где мы почти сразу спотыкаемся и летим в сугроб. «Я предчувствовал, — говорит Веня, — что найдется девчонка, которая приласкает меня, и ею оказалась ты...» Возвращаемся, Галина невозмутимо напевает: «Одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра».
Там, в Абрамцево, Веня часто просил покатать его на санках. Только когда стемнеет, чтобы никто не видел. И я катала, впрягалась как лошадка и возила его по узким дачным стежкам. Он веселился как ребенок. За месяц до этого врачи сказали, что метастазы пошли в легкие. Это был конец.
4 марта. Вене по-прежнему плохо. Из дома не выходит. Галина предложила вернуться в Москву. «Оттуда гроб легче вытаскивать?!» — обозлился Веничка. И тут же вспоминает, что 14 марта у меня день рождения, и настроение его сразу меняется. Его это начинает страшно веселить. «Этой дуре, — кивая на меня, говорит Гале, — сорок восемь будет! Старушенция!»