Первый год старался скрывать свои отношения с Наташей от Марии Сергеевны — боялся, что теща запретит ему видеться с дочерью. Но все, конечно же, открылось. Мария Сергеевна скандалить не стала. Только твердо заявила, что любовницу его она к Уне и близко не подпустит: «Хочешь взять дочку к себе, женись на этой своей Наташе, как положено. Хватит и того, что ты Соню мою до греха довел. Эту-то хоть пожалей!» Впрочем, Казимир и такому повороту дела был рад до смерти. Пообещал, что оформит брак с Наташей, как только вернется из-за границы, куда его опять позвали. Одна выставка должна пройти в Польше, другая — в Германии, где ему выделяли целый зал на ежегодной Большой Берлинской художественной выставке. Маячил и Париж... Деньги на командировку хоть и с великим трудом, но дали! Правда только после того как он пригрозил, что уйдет в Европу пешком, подробно расписав в письме чиновникам, как именно построит маршрут перехода Ленинград — Париж и сколько суток планирует на него потратить.
Жизнь, казалось, повернулась к лучшему. Даже закрытие любимого ГИНХУКа он принял стойко. Что ж, если большевикам больше не по дороге с новым искусством, он сумеет это пережить. За авангардной живописью будущее, хочет этого нынешняя власть или не хочет. Искусство — это стихия, космос. Бессмысленно диктовать ему свои условия. Все равно сломает все преграды и пойдет туда, куда ему следует. В это он твердо верит и сдаваться не собирается. Пусть другие бегут с корабля: уходят в кино, в архитектуру, в «пролетарский быт», в полиграфию... Малевич был живописцем, живописцем и останется. Он вернется и еще всем им покажет. Пусть попробуют тронуть художника с мировой славой! А в том, что в Европу он уезжает именно за мировой славой, которая станет его охранной грамотой, Казимир Северинович ни секунды не сомневался.
Ох и дернул же его черт сесть в Берлине к этому дураку-извозчику! Ни слова не понимавший по-немецки, Малевич по ошибке вышел не на том вокзале. Думая, что кучер, зазывавший пассажиров по-русски, прислан организаторами выставки, поехал с ним. Но оказалось, что ни к какой выставке извозчик ни малейшего отношения не имеет. Отвозит всех русских в пансион, который держит вдова белого генерала, платящая ему по несколько монет за каждого доставленного гостя. И прожил-то Казимир Северинович в этом пансионе всего ничего — меньше суток, пока его не нашел немецкий скульптор Ханс фон Ризен, тот самый разминувшийся с ним встречающий от оргкомитета. Но, как видно, и этих нескольких часов для ОГПУ хватило.
Как только история с поездкой в белогвардейский пансион достигла СССР, Малевичу было отправлено срочное письмо с приказанием немедленно, не дожидаясь закрытия Берлинской выставки, вернуться на родину. Полотна в своем зале он решил не снимать. Семейство фон Ризен, долгое время жившее в России и на этом основании считавшее всех русских земляками, обещало позаботиться и о картинах, и о рукописях, которые Казимир Северинович прихватил в Европу для издания. Прощаясь со своими новыми друзьями на берлинском вокзале, Малевич твердо верил, что вернется. Недоразумения разрешатся, и он продолжит вместе со своими картинами прерванный путь в Вену и Париж.
