Из клиники вышел другой человек — худой, бритый, бледный, с трясущимися руками. Том переехал к родителям — страшился оставаться один на один с собой, до смерти боялся досуга и часами сидел рядом с матерью, пока та писала картины.
Когда бывший театральный педагог порекомендовал его в Королевский придворный театр, Том схватился за репетиции, как утопающий за соломинку: являлся в театр первым к восьми утра, тормошил охранника, чтобы тот отпер дверь. После спектакля или репетиции за ним приходили мать или отец.
— Рядом со мной тогда не было другой женщины, кроме матери, я избегал женщин, — рассказывал Том Шарлиз. — Ведь женщины — это удовольствия, гости, шампанское, а для меня все эти вещи стали абсолютным табу!
Харди страшно удивился, когда в 2003 году ему неожиданно присудили премию за театральный дебют в спектакле «В Аравии мы все были королями». Он растерянно топтался на сцене, глупо улыбался, оттягивал ворот рубашки — и не верил своим ушам. Премию — ему, придурку? Его что, и впрямь можно счесть хоть сколько-нибудь серьезным актером? В зале плакал отец, на лице матери блуждала растерянная улыбка.
Тому все чаще стали предлагать роли в кино, а он выкладывался так, словно каждая из них — последняя в его жизни, репетировал, зубрил текст, сидел в библиотеках, взяв за правило являться на любые встречи за 10 минут до назначенного времени. Те, кто работал с Харди раньше, просто его не узнавали. Раз Том столкнулся в коридоре студии с режиссером Мартином Хуберти, и тот долго на него глазел, не узнавая своего бывшего актера в аккуратно подстриженном, вежливом, одетом с иголочки молодом человеке.
Рэйчел Спид вошла в жизнь Харди как-то совершенно незаметно — она была помощником режиссера на съемках картины «Королева-девственница». Тома пригласили сыграть Роберта Дадли, графа Лестера, друга королевы Елизаветы I. Слово «помощница» весьма точно характеризует роль Рэйчел в жизни Харди. Она помогала ему готовиться к роли, подбирала костюмы, заботилась о ленче, хлопотала об удобной гримерке. Как-то плавно и незаметно Рэйчел уговорила Тома переехать от родителей снова в его собственную квартиру и там продолжала тихо и незаметно заботиться о нем: готовила вкусную еду, иногда читала вслух присланные сценарии; если к Тому собирались гости — обзванивала всех до единого с предупреждением, чтобы ни в коем случае не приносили спиртного.
Однажды приятель Крис Пайн ее не послушался и жестом фокусника извлек из-за пазухи коньяк, водрузив его прямо на стол. Тут Рэйчел превратилась в тигрицу: зеленые глаза засверкали, она схватила бутылку со стола и кинулась с ней из квартиры, Крис — следом за ней. В общем, была та еще потеха. Все бы хорошо, но роль Рэйчел в жизни Тома сводилась к роли мамочки, эта зеленоглазая брюнетка не цепляла его чувства. Честно говоря, он жил с ней с неприятным ощущением, что все это ошибка. Возможно, подспудно чувствуя угрозу их союзу, Рэйчел решила родить ребенка, несмотря на то что Харди ясно и честно предупредил подругу, что не женится на ней.
Тем не менее малыша Луиса, родившегося в 2008 году, Том обожал и даже в честь его появления украсил себя очередной татуировкой — Figlio Mio Bellissimo («Мой прекрасный сыночек». — Итал.). Однако это никак не изменило его чувств к Рэйчел. Подруга теперь все чаще упрекала Тома, что он слишком неистово отдается работе, впрочем, Харди и сам это знал: из наркомана он превратился в запойного трудоголика и боялся остановиться в своем бесконечном трудовом марафоне, следя, чтобы в сутках не оставалось «дырок» незанятого времени. Хотя с теми ролями, которые Тому стали предлагать, об этом можно было не беспокоиться. Чего только стоила, например, подготовка к фильму «Бронсон», в котором Харди предложили сыграть самого известного и самого опасного преступника Великобритании Чарльза Бронсона, 30 лет проведшего за решеткой.
