На суде он сознался во всем. На свет божий вытащили и 135 казенных тысяч, потраченных на Тимошину дачу, и деньги, которые она получала, и то, что он был в нее влюблен. Его осудили и расстреляли. На процессе пострадал и бывший клан Горького: Крючкова осудили и расстреляли, не пощадили лечивших его врачей. Тимошу не тронули, но наверху, там, где раз и навсегда решались человеческие судьбы, ее судьба была предопределена раз и навсегда.
Ее имя было замарано — и это тоже входило в план. Тимоше было суждено жить, заботясь о памяти свекра, организуя его музей в особняке на Малой Никитской, а появлявшихся около нее мужчин тут же выкашивали.
Возможно, она и впрямь нравилась Сталину, оскорбившемуся из-за того, что та, на кого он не раз бросал благосклонные взгляды, выбрала какого-то ничтожного наркома. Может, отец народов решил, что невестка первого и главного писателя Страны Советов должна хранить вечное вдовство... Как бы то ни было, теперь на ее мужчин была объявлена охота.
Она собиралась было замуж за академика Луппола, но его тут же посадили, и он умер в лагере. С ней встречался архитектор Мирон Мержанов, но и он не избежал ареста. И Тимоша отреклась от личного счастья, приняла то, что несет беду и смерть. Вдова Максима Пешкова создавала музей Горького, пытаясь сохранить их дом таким, каким он был при жизни мужа и свекра. Это ей удалось — огромный особняк сохранил стиль и атмосферу тех дней — кажется, что хозяин вышел их него вчера… А дачу в Горках в девяностые годы купил Борис Ельцин.
