В общем, я согласилась — хорошо, дескать, выйду за тебя, только не позорься, пошли уже домой! Вернулись, говорю маме: «Знакомься, это Сережа, он мне делает предложение». Стоим все на нервах, а я к тому времени уже втихую покуривала. Достала сигаретку. Мама в крик: «Ты куришь? Сейчас же выбрось эту гадость изо рта!» Тут меня и прорвало: «Знаешь что, мама, а ты мной больше не командуй! Хочу — и курю, я замуж выхожу!»
Делать нечего, пришлось маме смириться с моим спонтанным решением. Говорит Сереже: «Ну, хорошо, вы поезжайте к себе, предупредите родителей, а мы тут потихоньку к свадьбе начнем готовиться». Так нет! Сережа отвечает, что у него съемки в другом городе, поэтому нужно жениться прямо сейчас, он уже обо всем договорился в загсе. Я не успела опомниться, как в полдень нас расписали, мы скромно пообедали дома и улетели в Москву. А вечером на свидание пришел мой кавалер... Он подумал, что мама разыгрывает его, говоря, что я вышла замуж за Никоненко. Но это была правда.
Больше всего мама переживала из-за того, что я улетаю налегке, без приданого. Для нее очень важно было показать новой московской родне, что ее дочь из обеспеченной семьи. Но Сережа запретил брать много вещей. «Все купим!» — пообещал, и меня захватил его азарт, увлекло наше сумасшедшее приключение. А нужно сказать, что в комнате Сережи, в коммуналке на Сивцевом Вражке, после развода с Настей Вертинской временно квартировал Михалков. Никоненко-то все равно пропадал на съемках, поэтому там жил его друг Никита. Но тут Сережа дал из Одессы телеграмму: «Я женился, возвращаюсь с молодой женой».
Коммуналка, куда мы приехали прямиком с вокзала, повергла меня в шок. Я выросла в просторной отдельной квартире, а тут в соседях оказались еще четыре семьи. Допустим, пошла я в ванную и, не дай бог, повесила полотенце не на тот гвоздь — тут же скандал! Или на кухне села не на свое место. Еще я боялась темноты и везде включала свет, чтобы дойти до своей комнаты. И меня за это постоянно шпыняли, как козу. Я просто сходила с ума от всего этого. Больше всех нас изводили две соседки. Одна, тетя Фрося, — вылитая Кабаниха, была затянута во все черное и не стеснялась в выражениях. А соседка из комнаты напротив, Рахиль, была ее противоположностью — такой приторной, все время лебезила, но старалась в конце ввернуть какую-нибудь двусмысленную фразу, чтобы между нами с Сережей разгорелся скандал. Потом она подслушивала, стоя у своей двери, — не доносится ли от нас шум. У Рахили был коронный прием — когда Сережа возвращался со съемок и я открывала ему дверь, в коридор якобы по своим делам выходила и соседка. «Ой, Женечка, я совсем забыла передать, — говорила она. — Вам же вчера весь вечер названивал какой-то мужчина с грузинским акцентом». И уходила в свою комнату, оставляя дверь приоткрытой, чтобы услышать наши разборки. К счастью, Никоненко прекрасно знал все эти уловки и не реагировал на них, что еще больше злило наших соседок. Но все-таки Сережа не всегда мог меня защитить от нападок той же тети Фроси, потому что уезжал на съемки. В его отсутствие я боялась нос высунуть из своей комнаты. Как-то вернувшись из очередной командировки, муж увидел мое состояние и решил провести со мной «курс молодого бойца».
