Счастье, что был еще молодой, силы были, воля была, счастье, что удалось вырваться оттуда живым и невредимым.
Я вышел из тюрьмы в 1988 году, уехал в Ниццу, нашел работу и встретил женщину, которая впоследствии подарила мне сына. Салли приехала на Лазурный Берег с сестрой, была такой юной, загорелой, красивой... Мы познакомились на танцах и разговорились. Конечно, я наговорил ей кучу сентиментальной чуши: ты красивая, так потрясающе загорела, не хочешь ли покататься со мной на мотоцикле? Но за всеми этими глупостями оба чувствовали настоящую симпатию друг к другу. Хотя я и пытался довольно примитивно ускорить развитие отношений. Во время прогулки сделал вид, что обеспокоен состоянием мотоцикла, сказал ей, что он неожиданно сломался и нам стоит переночевать прямо на пляже, ведь уже смеркается, а завтра кое-как докатим его до мастерской. Она и слышать ничего не хотела — чини, и все! Пришлось разыгрывать целую сценку, как я сосредоточенно оцениваю поломку, как чиню… Наконец, о чудо, мотор опять заработал. Ничего не оставалось, как везти Салли домой. Мы встречались 2 недели, и лишь в самом конце каникул между нами все и случилось. Мы 12 лет прожили вместе. И по сей день сохранили связь…
Потом я вернулся в Париж, поселился в съемной квартире, где моими соседями были довольно странные люди. Не хотел расспрашивать их, чем они занимаются, все и так было ясно. Поэтому когда к нам в один прекрасный день на квартиру нагрянул целый наряд полиции, я не удивился. Только вот забрали в участок всех, в том числе и меня. И там не стали разбираться, принимал ли я участие в различных кражах этой банды: разве бывший заключенный может иметь достойное алиби? Вот почему я снова оказался в тюрьме, но всего на полгода.
Когда в 1989 году вернулся в Париж, отец помог мне попасть на стройку, я стал зарабатывать, купил машину на свои деньги. К лету стройка завершилась, я принялся ловить случайные заработки, побывал официантом, курьером, разнорабочим. Восстановил прежние связи, опять стал воровать — часы, украшения, всякую мелочь. Потом перепродавал. Меня опять повязали. Посадили. Я снова попал в знакомую обстановку. Помню, сидели как-то вечером в зале отдыха, «гостиной», смотрели детектив по телевизору, смеялись, покрикивали, энергично комментируя перестрелки и погони. И тут я вдруг возьми и скажи: «И я когда-нибудь буду сниматься!» Честно, не знаю, что меня осенило. Кто услышал, чуть не упал на пол от смеха. Один пошутил: «Когда-нибудь может быть, а пока, Кирк Дуглас, ты в тюряге. Дурак ты все-таки!» Я почему-то упирался: «Да нет, парни, я серьезно. Вот увидите!»
Наверное, я был настолько увлечен действием, что почувствовал себя персонажем фильма.
После выхода из тюрьмы я разыскал Салли, и мы решили поселиться вместе. Сняли квартиру в Париже. Я пошел работать курьером, официантом. Все шло хорошо, но вот полиция не хотела забывать обо мне. Как-то раз ворвались к нам на рассвете, надели на меня наручники, привели в участок, обвинили в вооруженном нападении на полицейского. Я никогда не носил с собой огнестрельное оружие, так как прекрасно понимал, что из меня можно сделать козла отпущения. Ни один полицейский никогда не поверит в моральное перерождение бывшего правонарушителя. Это расхожая истина.
