Я был любимчиком родителей, самым младшим из всех, до тех пор, пока в семье не появилась новорожденная сестренка. Как же я разозлился, ведь все внимание автоматически переключилось на нее! Конечно, я пытался восстановить порядок. Дважды покушался на ее жизнь. Первый раз закрыл ей лицо подушкой, но мама внезапно вошла в комнату и помешала мне. Второй раз случился в сквере Эмиль-Шотан, где мы прогуливались. Стоило маме отвернуться, как я снял тормоза с колес детской коляски. Она медленно покатилась по дороге, вдоль сквера, один прохожий перехватил коляску практически в самый последний момент, когда она устремилась на проезжую часть. Что мне устроила мать! Сколько ни отнекивался, она все равно не верила.
А еще я конечно же состоял в дворовой банде. Она называлась «Каирской» — потому что место нашей явки в то время находилось у пассажа «Каир». Все мальчиковые группировки имели свои точки, от этого зависели названия: например, были «парни из Бастилии», «группа сквера Монтолон»... Дрались строго в определенных географических местах — дрались за девчонок, за какие-то принципы, нарушенные границы. Ходили в куртках, с велосипедными цепями. Я ничем не отличался от общей массы хулиганов, даже как-то мотороллер угнал, но прокатился на нем совсем немного — как-то очень быстро закончился бензин. Честно говоря, я был форменным хулиганом, persona non grata, которого выгоняли из всех школ. Не за плохие оценки, а за несносное поведение. Однажды попал в интернат Монтери — родителям строгое учебное заведение казалось идеальным решением моих проблем. Но я-то так не считал и дважды оттуда сбегал. Родители же все равно привозили меня обратно. В один прекрасный день решил предпринять более действенные меры — и в разгар урока английского пал на пол с приступом аппендицита — наверное, это был мой первый и довольно удачный опыт актерской игры, так как сам директор школы вызвался отвезти страдальца на своем «Ягуаре» домой. Директор вручил меня родителям и уехал, а я в интернат больше не вернулся. Дальше — больше. Увидев испуганные лица родителей, я не смог признаться в своем розыгрыше. Они повезли меня в ближайшую клинику Сен-Поль, оставили там. Меня поместили в палату, начали обследовать… я по-прежнему никому не говорил, что симулирую болезнь. Через три дня сбежал оттуда домой.
Потом родители пытались пристроить меня в школу с техническим уклоном, с практикой в гараже… но я был таким непоседой! Отовсюду сбегал, нигде не задерживался. Так и добегался до 18 лет. В тот период, кстати, я переживал серьезную личную драму — отец ушел из дома, влюбившись в другую женщину. Помню, остро ощутил его уход, когда открыл платяной шкаф и увидел внутри пустые вешалки. Да и по сей день ощущаю в сердце отголосок того тяжелого удара.
