«Евтушенко, автор поэмы, сто раз там был, а я — нет! Не будет без моего визита в спектакле достоверности», — не сдается Юра. «Только зря время потратите! Не вижу смысла!» — упорствует и Фурцева. — «Путевка, Железноводск…» Любимов, как и положено оппозиционеру, закипает, начинает на чем свет стоит костерить бюрократов и систему. Тут уж не выдерживает и Фурцева: «По своей стране побольше ездили бы! Вон, как товарищ Ульянов, на водах бы подлечились!» — «Я не себе… Мне бы дочку...» Испепеляющий взгляд Юры на Мишу. «Да я здоров!!!» — на весь министерский кабинет орет возмущенный Любимов. «Не знаю, не знаю… — мрачно завершает беседу Фурцева. — Нервы у вас явно не в порядке».
В итоге Миша отправил своих на Кавказ, а Юра в США так и не поехал.
«Представляешь, на весь этаж орал, что он здоров!» — трясясь от смеха, рассказывал мне Ульянов.
Но это я отвлеклась, продолжу о Мишиных добрых делах. Боюсь перепутать детали, но внучка одной нашей общей приятельницы поступала в полиграфический институт на престижный факультет графики. Хорошая девочка и талантливая, однако и желающих поступить было немало. Я набралась наглости и попросила Мишу, чтобы он позвонил заведующему кафедрой, которым тогда был ныне покойный знаменитый Андрей Васнецов. Ульянов как-то обмолвился о своем с ним знакомстве, и я подумала: что ему стоит номер набрать?.. Дело, однако, осложнялось тем, что друг мой буквально на следующий день собирался уезжать на юг, и к моменту приемных экзаменов его просто не могло быть в Москве.
Про то, как развивались события, мне уже потом рассказывали. А развивались они так: Ульянов примчался в институт чуть ли не за час до своего отъезда. Васнецов потом вспоминал, что это были каникулы, в институте ремонт, бедлам страшный. И вот посреди этого бедлама — как мираж в пустыне — к нему по коридору движется «маршал Жуков» и, краснея и запинаясь, просит его обратить внимание на «хорошую девочку». Вот в этом весь Ульянов! Как бы ни был загружен, как бы ни была незначительна просьба, всегда находил время и делал!
Впрочем, окончательно превращать Мишу в бронзовый бюст мне не хотелось бы, слишком он был живым и непосредственным. Как-то едем с ним мимо Киевского вокзала. А там выстроили дом для сотрудников нашего и Малого театров. Миша хлопотал, чтобы вахтанговцам досталось побольше жилплощади.
И действительно много кто получил — и рабочие сцены, и костюмеры... «Сколько же я набегался с их квартирами, — неожиданно говорит мой друг, поворачивая руль. — Смотри, почти все окна горят. И ведь ни одна сволочь не пригласила на новоселье!» «Миша! — всплеснула я руками. — На кой черт тебе их новоселья! Так хотелось пойти?» — «Да нет, не хотелось, а все-таки противно...»
Конечно, он был неоднороден и неоднозначен. Как и все люди, как и все мы… Но какая личность! Если подумать — и когда только успевал! Сколько ролей в театре, сколько в кино! Блестящие Чарнота из «Бега» и председатель, выписанный тонкой кистью Карамазов и надрывающий душу ворошиловский стрелок… И я действительно не знаю, кто лучше Ульянова смог бы сыграть маршала Жукова.
Ну разве что Мишина жена!
А если принять во внимание его скромные «стартовые условия», понимаешь, сколь колоссальную работу над собой проделал этот паренек из Сибири, в полном смысле создав себя, как минимум, наполовину, потому что вторую половину, без преувеличения, создала, слепила своими ручками Алла.
Выходя за Мишу, она подозревала, что тот всю жизнь будет ее боготворить. И оказалась права. Жил он, можно сказать, под властью супруги, не бунтовал, революций не устраивал, лишь изредка сетуя на недостаток тишины в доме, которой хотелось, но никак не получалось добиться… Меня часто спрашивают, неужели Ульянов никогда не изменял жене? Свечку не держала, конечно, но ума не приложу, как бы он смог это провернуть! Алла в гневе — это ж Хиросима!
И руководила она им абсолютно авторитарно — пикнуть не смел. Причем многое в ее «управлении» было абсолютно правильным! Однажды идем с ней по центру и видим афишу. Написано: «Творческий вечер (далее значилась фамилия редактора одного из популярных советских журналов)», а более мелким шрифтом указаны фамилии тех, кто будет принимать участие. На фамилии «Ульянов» Алла замерла: «Та-а-ак… Ну и как тебе это понравится?!» Надо пояснить, что герой вечера на тот момент был фигурой одиозной и зловещей. А если еще откровеннее — редкой сволочью и антисемитом, который давил все прогрессивное и с наслаждением подключался к любой разгромной кампании.
В общем, взбесилась она невероятно! Дома бедный Миша не знал, куда от ее крика деться.
