Мимо этих вульгарных девиц мисс Пэйн шла, гордо задрав голову, в ее взгляде сквозило презрение. Продаться мужчине! Как это низко! Мать внушила ей твердые моральные принципы: только по любви и никогда за деньги! В тот первый раз в Париже Дорис решила ничего не воровать, ибо ее целью был Монте-Карло...
Там, в магазине Cartier, продавалось то, что ей страстно захотелось получить. На залитой солнцем Дворцовой площади, куда Дорис добралась электричкой из Ниццы, ей все показалось яркой декорацией: и сам дворец, и окружавшие площадь дорогие отели, и разодетая в пух и прах публика. Разыскав магазин Cartier, Дорис смело двинулась на разведку.
Она обрядилась в серебристое шелковое платье с роскошной пряжкой, широкополую шляпу и темные очки, в руке была зажата изящная сумочка. Ступив в это царство роскоши, поначалу мисс Пэйн оробела от мраморной отделки и огромных картин в золоченых рамах; ноги приросли к полу — куда она сунулась?! Бежать! Но ее вдруг словно понесло к прилавку. Очаровательно улыбнувшаяся продавщица указала ей на бархатное кресло.
Надо же... Дорис не выгнали сразу, не вызвали полицию, значит, она похожа на даму, имеющую право переступить этот порог?! В душе, объятой страхом, одновременно плескался детский восторг. Как бы невзначай Пэйн бросила, что она супруга владельца американской судоверфи и приехала сюда с мужем в отпуск. Услышав это, продавщица стала еще любезнее и выложила перед Дорис все сокровища своего магазина.
Выйдя от Cartier, на сей раз ничего не прихватив, Дорис присела в кафе неподалеку и вскоре поймала взгляд лучезарно улыбавшегося ей мужчины лет 55, а может, больше — она всегда плохо определяла возраст белых... Красивый, ухоженный, загорелый, с яркими синими глазами. Настоящая кинозвезда. Между прочим, он таковым и оказался. Это был Отто Премингер. Когда голубоглазный незнакомец представился, Дорис чуть не захлопала в ладоши от восторга, да она же его знает! Видела и «Человека с золотой рукой», и «Анатомию убийства»! Отто наговорил ей кучу комплиментов и предложил прогуляться по набережной. Она тотчас согласилась, запоздало спохватившись, что, может, стоило немного поломаться.
Отто легко поддерживал ее сбоку за локоток, отчего Дорис шла с неестественно выпрямленной спиной и искоса поглядывала по сторонам: видит ли нарядная гуляющая публика, какого мужчину она отхватила?
Вот только зачем она, дура несчастная, брякнула про мужа — владельца судоверфи? Но слова уже сорвались с ее языка.
— Ваш супруг не станет возражать, если я приглашу вас на яхту? У нас сегодня небольшая вечеринка.
Дорис чуть не задохнулась от счастья.
— Мой муж, понимаете ли, э-э, дело в том, что мы в разводе, поэтому… Я с удовольствием…
Яхта оказалась огромной, с несколькими палубами и кучей гостей. Повсюду стояли сервированные столы, напугавшие Дорис своим изобилием. Среди столь изысканной публики ей еще не доводилось бывать. Казалось, что тут собрались одни знаменитости и всех их она видела в кино.
Но уж Фей Данауэй там присутствовала точно! Ее-то Дорис узнала сразу! По непонятной причине Премингер никому ее не представлял, хотя она придумала себе красивое имя Оливия Мунк. Когда наконец гостей пригласили отужинать, Дорис с Отто оказались в укромном местечке в конце стола и заказали лобстеров, Дорис их обожала. Когда блюдо принесли, она вдруг спохватилась, что не знает, как к нему правильно подступиться, и начала внимательно присматриваться к ловко клацающему щипцами кавалеру. Наконец почувствовав прилив звериного голода, Дорис плюнула на приличия, схватила клешню руками, принялась ломать панцирь и жадно обсасывать, как собака кость. Закончив, она стыдливо взглянула исподлобья на Премингера. Тот лучезарно ей улыбался.
— Вы потанцуете со мной? — наклонился к ней Отто.
— Конечно, — принужденно улыбнулась Дорис.
Но, черт подери, она не умела танцевать все эти медленные танцы белых! Неистовый темпераментный джаз — вот ее родная стихия; поэтому отдавив после нескольких па Премингеру все ноги, промямлила,что немного устала.
Сколько бы потом обвинители и защитники ни говорили ей комплиментов, какая, мол, она хорошая актриса, — все враки, грош цена ее игре, на самом деле она способна удерживаться в роли только перед прилавком с россыпью колец, а в жизни куда ей! Ее истинная природа так и норовит выскочить наружу.