Приобрел ножницы, сейчас такие в IKEA продаются с этикеткой «Секатор садовый», и сказал: «Раз я становлюсь великим парикмахером, мне надо на ком-то тренироваться. Давай начнем с тебя». Деваться с подводной лодки было некуда, и я согласилась. Кстати, в первый раз Вова меня подстриг очень даже прилично. Моя подруга-парикмахер хвалила. И окрыленный Вова ринулся на специальные курсы, поучился, получил бумагу, что он теперь парикмахер, и напрочь разучился стричь. В очередной раз «великий стилист» сотворил на моей голове такое, что пришлось сбрить начисто. Чтобы мне было не так обидно, он тоже побрился. Вскоре мы выяснили, что это удобно, гигиенично, и начали жить лысыми.
Был период, когда Вова еще и красил остатки волос в блонд той краской, которая тогда продавалась, и его прическа выглядела, как перья канарейки! Проколол уши — вероятно, потому что учился в музыкальном училище, то есть косил под западных панков. Одевались мы так, что окружающие, наверное, считали, что из Мозамбика беженцев вывозили, так эти двое отстали…
Я действительно старалась его поддерживать. И когда Вова хотел стать самым лучшим в мире парикмахером, и самым влиятельным бизнесменом. Он ведь так рассказывает! Вова излагает, а тебя будто торнадо закручивает. «Точно! — думаешь. — Именно так все и свершится!» Денежных споров я не помню, даже когда родилась наша Яська. Тем более что Вова действительно пытался как-то крутиться. Например, устроился дворником в детский садик напротив, потому что там кормили, а у нас с едой все обстояло не очень.
По поводу имени нашего с Вовой первенца шли самые настоящие бои.
И кстати, в этом виноват «Караван историй». Были ли деньги, не было ли, я все время покупала ваш журнал. Правда. Иногда последнее тратила, но пропустить номер не могла. И именно в нем в истории солиста Duran Duran присутствовали фотографии шикарной женщины, его жены и матери троих детей Ясмин Ле Бон. Очень красивая! И вот просматривая с Вовой ее фото, я сказала: «Давай, если родится девочка, назовем ее Ясмин». Так и решили.
С требованием срочно переименовать внучку на уши встали обе бабушки. «Назвали б хоть Машей, хоть Настей, ну что же вы такие идиоты!» — причитала моя мама. Потом мы где-то нашли, что в переводе с греческого имя чуть ли не Настей и переводится.
Нас грозили отлучить от кухни! А мы, что греха таить, к родителям покушать забегали нередко, нервно жевали пельмени и оставались непреклонными. К двум взрослым голодранцам добавилась еще одна маленькая. Естественно, в церковь мы теперь таскались с младенцем, в специальной сетке коляски чинно покоились Библии.
Родители с обеих сторон окончательно утвердились в мысли, что дети спятили, и подумывали отнять у нас ребенка со странным именем, а самих где-нибудь надежно запереть хотя бы на время.
Вову всегда швыряло да и продолжает швырять... Пришла музыка. Надо кормить семью, а у ее главы слова с нотами в голове скрещиваются. «Доколе? — спрашивала я. — До-ко-ле?
Ну иди ты, как нормальный человек, учись, работай! Хоть водителем устройся, Христа ради, у нас же никакого будущего нет!» «Молчи, глупая баба, — говорил муж, сидя в ванной, — чудо сейчас будет. Чувствую, что вот оно — на подходе уже! И получать я буду больше Пугачевой!» Оказывается, он так богу и загадал, чтоб больше Пугачевой! «Вов, — спрашиваю я, увлеченная очередным радужным мужниным проектом, — а сколько, ты думаешь, она зарабатывает?» «Ну, я не знаю… — отвечает, — тыщ двадцать долларов, может быть». «Ой! — всплескивала руками я, представляя наше будущее сказочное богатство. Но в конце всегда добавляла: — Иди водителем! И не валяй дурака!»
То, что поначалу казалось забавным, постепенно начинало подбешивать. Может, потому что на работу я ходила чаще и регулярнее.
