Жена Харрисона не стала строить из себя недотрогу и не скрывала, что ей льстит клэптоновское обожание. Тем не менее совесть Эрика брыкалась, ведь он как-никак обманывает друга, однако тоненький голосок этой самой совести легко глушился дозами алкоголя. Какой же наглости надо было набраться, чтобы весь альбом «Layla» целиком посвятить своей любви к чужой жене, не стесняясь, выпустить его и колесить повсюду, исполняя живьем! Но для начала Клэптон рассчитывал соблазнить своими песнями Пэтти. Та пришла от них в восторг и в избытке чувств обильно полила голову влюбленного трубадура грохнувшим в потолок шампанским.
— Теперь я точно не уйду от Джорджа! — таков был ее неожиданный приговор. — Боюсь связываться с еще одним гением!
Такие дела... Залы по всей стране и в Америке тоже ревели и стонали от восторга, когда Клэптон нервно, эмоционально, как умел он один, рвал душу своей композицией «Layla», а Пэт по-прежнему не хотела с ним связываться, хотя любая из сотен девчонок, с ума сходивших по Клэптону, была готова ковриком, подстилкой, да чем угодно расстелиться у его ног. Он пользовался ими, ведь оглушившая его любовь к жене друга вовсе не сделала Клэптона сексуально воздержанным, и давно канули в Лету времена, когда Эрик был патологически застенчив. Однако излечиться от безнадежной любви к Пэтти никак не удавалось. Может быть, именно потому, что она была безнадежной.
— Отныне я буду жрать героин на завтрак, обед, ужин и детский полдник, поняла?
Сдохну, и за это ответишь ты! — проорал Клэптон в лицо удивленно хлопающей глазами Пэт и забрался на дерево перед окном ее комнаты, улучив момент, когда она останется одна. С дерева он грохнулся комедийно, приземлившись безо всякой цирковой элегантности и сломав ногу. Эрик чертыхался и одновременно благодарил бога, что руки остались целы. И между прочим, вовсе не Пэтти выскочила на его вопли.
…— Помнишь, Джордж, как я, придурок, свалился с дерева у вас под окнами? — угрюмо ухмыльнулся Клэптон.
Харрисон кивнул и засмеялся. Он прекрасно знал уже тогда, что Эрик со всех сторон подкатывается к его жене.
— Слушай, а чего ты не пришиб меня тогда?
— А я знал, чем все кончится, — спокойно ответил Харрисон. — Чего было суетиться? Она все равно ушла бы, а тебя я всегда любил, как младшего братишку.
В больницу тогда со сломанной ногой Клэптона отвез Джордж, а Пэтти даже из своей комнаты не вышла посмотреть, остался ли в живых ее воздыхатель. Зато данное Пэт слово Клэптон свято держал и превратился в самого настоящего наркомана.
Диета была строгой: бутылка бренди в день, несколько порций героина в сочетании с гамбургерами из соседней забегаловки и бесконечные шоколадки. Его разнесло: живот вываливался из штанов и тянул на хроническую 7-месячную беременность, одышка, негнущиеся ноги — старики поднимались на 3-й этаж проворнее, чем он.
Таяли деньги, которыми Эрик так гордился, ведь на героин уходила в среднем тысяча фунтов в неделю, на сегодняшние деньги это около 8 тысяч фунтов. В конце концов с Клэптоном связался его менеджер и робко сообщил, что финансы непостижимым образом тают. Может, у них завелся вор? Ведь мистер Клэптон, судя по его виду, не шикует, ходит все время в одних и те же потертых джинсах и видавшей виды кожаной куртке...
— Я поддерживаю голодающих детей Африки, — мрачно отшучивался Эрик.
Завязывать с героином он не собирался, его несло, он стремительно летел в бездну, в свой личный ад, и нечего ему мешать! Начал продавать гитары — самое дорогое, чем обзавелся из мира вещей, к которому в принципе был равнодушен.
Клэптон постоянно выходил на сцену в алкогольно-наркотическом бреду и нередко играл концерт лежа, потому что ноги не держали; язык тоже существовал где-то там, отдельно от тела, и плохо поддавался контролю, но, как ни странно, издавал звуки, фанатам нравилось!
