Болел Петр давно, первый сердечный приступ перенес еще лет 30 назад, тогда же в Мюнхене мы сделали ему операцию. И в этот раз его положили в кардиоцентр, там он почувствовал себя лучше… За три часа до смерти прошелся по палате, а потом говорит: «Надо отдохнуть». Я помогла ему лечь, поцеловала в щеку, а он помотал головой и приложил палец к губам: мол, сюда целуй... Это и было наше прощание.
Теперь, чтобы не купаться в горе, я стараюсь побольше работать: вот сейчас ищу режиссера, который мог бы снять фильм по последнему сценарию Петра…
— Но в вашей семье ведь есть еще один известный режиссер…
— Я, конечно, считаю, что Валерий как сын мог бы закончить дело отца.
Но в творческом плане он всегда был от него обособлен. В свое время Валера натерпелся из-за ярлыка «сынок Тодоровского»: с первого раза его за это не взяли во ВГИК на режиссерское отделение, а во второй раз он поступил только на сценарное. По той же причине Ролан Быков не хотел его брать к себе на Высшие режиссерские курсы. «Лучше бы у меня были неизвестные родители!» — жаловался нам после этих неудач Валерий. Мы не обижались — его досада была вполне понятна.
А я даже не предполагала, что Валера хочет быть режиссером: он нас в свои планы не посвящал, настолько был силен в нем этот комплекс. Зато в результате из него получилась самостоятельная творческая единица. Конечно, сын приглашал нас на премьеры, но никогда не советовался с отцом, как и что ему лучше снимать.
Петр Ефимович тоже со своим мнением не лез: только радовался за сына и хвалил увиденные ленты. А мне очень понравились «Стиляги», считаю, что главная героиня вообще с меня списана: Акиньшина в одном эпизоде появляется в юбке из красного хлопка с кружевной белой оборкой… И я в юности носила такую же, можно сказать, была известной стилягой в Одессе. Возможно, как раз мой образ в те годы так врезался Валерию в память.
Недавно я тоже приобщилась к семейной профессии: написала сценарий и выступила режиссером картины «Жена Сталина» с Ольгой Будиной в главной роли. Петр меня поддерживал, хотя я понимаю, что не так талантлива, как он, но после выхода картины меня пригласили в Голливуд и даже наградили. А пока шли съемки, Валера очень боялся, что я опозорю нашу семью, он в меня не верил: «Чего ты лезешь в режиссеры?»
Только когда к нему подошел Олег Добродеев и сказал: «Твоя мама сняла замечательную картину», — сын вздохнул с облегчением. Честь семьи я не запятнала.
При всей своей обособленности Валера очень хотел быть похожим на отца, но все вокруг отмечали, что он — моя копия. И внешне, и по характеру. Наверное, поэтому между нами есть антагонизм: можем порой и повыяснять отношения. Когда Петя оказывался меж двух огней, он умело гасил наши споры своими шутками. Иногда я говорю Валере: «Ты мнительный, совсем как твой папа» — и он радуется, ему это приятно. Еще сыну передалась отцовская стеснительность — он тоже скромный, а я привыкла во всем действовать решительно.
Последние годы мы с мужем жили в поселке Красная Пахра. Причем в доме, который когда-то построили Высоцкий с Мариной Влади. Валера рядом с нашей антикварной постройкой возвел высокое сооружение серого цвета, которое мы с Петром в шутку прозвали «Брестской крепостью».
— У вас уже трое внуков, они вас навещают? Валерий советуется с вами в вопросах семейной жизни?
— У Валеры и у самого уже внук есть, назвали в честь пропавшго на войне брата отца — Ильей. Старшему сыну Пете — 28 лет, а дочке Кате — 18… Внуков мы с Петей всегда были рады видеть у себя — тем более что сейчас они уже взрослые, самостоятельные люди. Не меньше любим и младшую внучку Зоечку, которой передался уникальный музыкальный слух — сам Валерий считает, что это дед ей подарил.
