Думать об этом изначально была моя забота. Хорошие гонорары мы получили только за «Интердевочку». А для меня это был первый опыт, после которого я стала продюсером всех дальнейших фильмов Тодоровского. Петр говорил: «Все режиссеры приходят со съемочной площадки домой к женам, а я — к своему продюсеру».
Выйди «Интердевочка» на пару лет позже — мы получили бы и права на фильм, и совсем другую прибыль. А так все досталось «Мосфильму». Ведь успех и в Союзе, и за границей был ошеломляющий: наши женщины ходили на сеансы по пять раз — посмотреть на красивую жизнь, иностранцы же желали узнать про секс в СССР…
Мы были дружны с Куниным, который написал книжку «Интердевочка».
Только я ее прочитала — сразу поняла, что это кино. В Москве как раз был международный кинофестиваль, и нас с мужем пригласили на прием в шведское посольство. Я говорю: «Петя, это судьба! Ведь героиня выходит замуж за шведа и эмигрирует в Стокгольм!» На приеме Тодоровского узнал сын писателя Джеймса Олдриджа, подошел, а я ему говорю: «Нам вас послали небеса!» — и изложила сюжет будущего фильма. Через неделю мне уже позвонили и сообщили: «Есть люди, которые готовы дать на съемки 200 тысяч долларов». С этим предложением я пришла к директору «Мосфильма» Владимиру Досталю. Он мне говорит: «Это все замечательно, а вы тут при чем?» А я впервые заявила: «Буду продюсером!» «Тогда езжайте в Голливуд!» — бросил он мне, забрал проект, но обещал, что режиссером станет Тодоровский. Правда, под конец съемок мне пришлось снова подключиться: наш инвестор — шведский продавец попал в тюрьму за неуплату налогов.
Картина повисла в воздухе... Тогда я через знакомых разыскала какого-то шведского продавца часов, который помог нам все доснять, после чего у него тоже оказались права на фильм. И заработал он на «Интердевочке» столько, что стал потом голливудским продюсером! Только у нас с Петром не оказалось никаких прав. Иностранцы даже не могли нам официально заплатить. Единственный бонус: часовщик вывез меня в Милан на кинорынок, где я помогала ему продавать нашу «Интердевочку».
На одной из пресс-конференций журналисты осадили тогдашнего министра культуры Армена Медведева: «Как вы допустили съемки фильма о проститутке?» «Не волнуйтесь, — ответил он, — кино снимает Тодоровский, а значит, оно в любом случае будет про любовь».
После нашей экскурсии на угол гостиницы «Националь» Петр признал, что и худенькая Лена Яковлева, и изящная Ингеборга Дапкунайте подходят на роли валютных проституток.
К ним все же добавилась чуть более полненькая Ирина Розанова… Съемки проходили весело. Помню, как Петр всю голову сломал: «Как же нам показать на экране половой акт?» И Яковлева, человек скромный, обнажаться в кадре не стремилась. В результате секс был снят следующим образом: крупным планом показали утомленное лицо интердевочки, при этом кровать, где лежала Лена с партнером, трясла вся съемочная группа. После перестройки Тодоровский уже стал показывать постельные сцены на уровне европейских режиссеров: в «Анкор, еще анкор» та же Яковлева решилась на более натуралистичную сцену страсти.
Но все равно это выглядело не пошло.
Многие шутили, что Тодоровский — «дамский режиссер»: отряд одних и тех же актрис кочевал из фильма в фильм, к вышеперечисленным добавились Инна Чурикова, Наталья Андрейченко… Все они были и моими подругами, после съемок собирались на посиделки у нас дома. Я к ним не ревновала, слишком хорошо знала Петра… Он мог и игриво пошутить, и пококетничать, и даже за мягкое место Лену Яковлеву ущипнуть — ну и что? Если у мужа за 50 лет нашей совместной жизни и случилась любовница, то она была очень законспирирована. И уверена: это не актриса. По молодости мне поступали звонки от его поклонниц — это они ко мне его ревновали. А я Петру все-таки верила. Чаще он мог заволноваться, если я по работе задержусь, иногда устраивал допрос: «Где ты была, почему поздно приехала?»
