Служба пошла на попятную. Нас отпустили с миром, даже штраф не взяли, но очень рекомендовали все же убрать с балкона «предмет религиозного культа».
Периоды ровного счастья в нашей жизни сменялись бурями. Причем настроение менялось мгновенно.
Я по натуре человек веселый и отходчивый и никогда ни с кем не выясняю отношений. При этом с Сашей все время умудрялась скандалить.
Как-то я зашла за своей подругой, известной нью-йоркской моделью Нелли Пак, в студию Кита Де Фебера, фотографа номер один в Нью-Йорке, он с ходу назначил мне фотосессию, и я какое-то время участвовала в его проектах. Саша воспротивился категорически — в нелицеприятных выражениях сказал все, что думает о представительницах модельной профессии, и пообещал, что я модельным бизнесом не буду заниматься никогда.
Впоследствии, когда наша программа «Собрание заблуждений» уже выходила на Первом канале и мы с Сашей ее вместе вели, мне поступило предложение от Александра Федорова, который стоял у истоков компании «Дикая Орхидея», стать их лицом. Саша отклонил его незамедлительно. Нет, нет и еще раз нет. Категорически.
Такой же запрет распространялся и на съемки в кино. Он почему-то считал, что ролей, достойных меня, в нашем кинематографе нет, во всяком случае, все сценарии, что мне предлагались, прямиком отправлялись в корзину. Гордон собирался снимать фильм о кумранской общине, и ему было нужно лицо, не засвеченное в сериалах. Но этот фильм он так и не снял, а в другой не взял, сказав: «Нана слишком красивая, не подходит для этой роли...»
Помню, в Нью-Йорке у Саши дома лежала книга «Властелин колец».
Он вообще очень любил Толкиена и иногда, обращаясь ко мне, повторял по-английски голосом этого странного существа Голлума: «Моя прелесть… моя прелесть». А если серьезно, то порой я чувствовала, что он относится ко мне как к своей вещи, которую страшно боится потерять. Саше надо было каждую секунду знать, где я, что со мной, что я делаю. Так продолжалось все семь лет, пока мы были вместе: до самого конца, до последнего дня под контролем было каждое мое перемещение, каждый шаг. Казалось, если меня нет рядом с ним — он просто дышать не может. И это не метафора. Так на самом деле было.
В Нью-Йорке, за редким исключением, мы находились вместе 24 часа: работали вместе, отдыхали вместе. Нам предложили новую программу, и мы стали делать две передачи одновременно: летели в Нью-Йорк, записывали несколько программ и возвращались к работе в Москве. Это был каторжный труд, и мы приняли решение окончательно перебраться в Россию.
В Москве Гордон сразу запретил мне спускаться в метро. Там не ловил мобильный, и, следовательно, он не мог до меня дозвониться. «Бери такси!» Хорошо, я брала такси, и телефон при этом трезвонил постоянно.
Помню, однажды я приехала на примерку к дизайнеру Лене Макашовой, которая делала костюмы для передачи «Собрание заблуждений». Саша звонил в обычном режиме, то есть каждые 5— 10 минут.
Я пару раз не могла ответить, и он позвонил Лене, узнал, что я на месте, и потом опять каждые 5 минут спрашивал: «Где ты?», я отвечала, пытаясь натянуть платье одной рукой: «В примерочной». — «А почему не отвечаешь?» — «Потому что рука застряла в рукаве», и т д. в том же духе…
Лена, наблюдавшая за всем происходящим, мне сказала: «Как же сильно он тебя любит».
…Я тоже его любила. И хотя не выходила за него замуж, всегда считала своим мужем. Он и был мужем, а кроме того, Саша стал отцом для моей дочери, которая, когда мы вернулись в Россию, стала жить с нами в Москве. Мы с Сашей хотели завести и совместного ребенка, но в Нью-Йорке я находилась в процессе мучительного развода, и приходилось ждать, пока он закончится.
А уже в Москве Саша однажды в присутствии наших друзей бросил фразу: «Срочно рожай мне ребенка. Иначе я выйду на улицу, и каждая вторая мне родит...» Он скорее всего ляпнул сгоряча. Мы разругались, потом помирились. Но вот «послевкусие» осталось...
Мы тогда снимали квартиру на Тверской, над книжным магазином «Москва», моя дочь Ника поступила в общеобразовательную школу с углубленным изучением области знаний «Искусство», так что ребенок был занят с утра до вечера.
У Саши с Никой были свои отношения. Помню, она привезла с собой из Тбилиси такое кольцо-обманку, к которому крепилась груша с водой, и она всем предлагала посмотреть на свой модный аксессуар, а потом раз — и брызнет струйкой воды в лицо. Так она и Саше пшикнула в лицо, потом он пшикнул в нее.
Ника развеселилась и, несмотря на Сашино: «Ладно, хватит уже!», — продолжила свою забаву. Тогда Саша схватил кольцо и вышвырнул его из окна, на Тверскую. Потом попросил у Ники прощения: «Извини, пожалуйста. Я был не прав. Вот стоит графин с водой, брызни на меня, если хочешь». Ника серьезно на него посмотрела. Подошла к графину, взяла его и... вылила Саше на голову...
Саша восхищался Никиным голосом, она пела в сводном хоре знаменитой Московской капеллы и впоследствии даже создала свой квартет девочек. Помню, утром Гордон просыпается и спрашивает: «Что это за музыка по радио?» — а это Ника в ванной поет, а Саша и сам петь обожает. Они и гулять вместе ходили, и на презентации Гордон Нику с собой брал. Все говорили: «Ой, Саша, это твоя дочка?» Он отвечал: «Да».
