Не видеть, что пишет, — вот что стало самым страшным.
Врач, у которого Белла наблюдалась, работала в 15-й больнице. Далековато. Но я возил, началась такая вахта. Потом к нам присоединился еще Борис Александрович Покровский, у которого тоже случились проблемы со зрением. Я брал Беллу, потом мы заезжали за ним на Кутузовский и затем уж в больницу. Ходили там целой компанией в бахилах дурацких. В конце концов, когда стало ясно, что дело плохо, кинулись в Мюнхен. Родион с Майей очень помогли нам, познакомили с великолепным доктором, очень серьезным специалистом. Появилась надежда. Врач посмотрел результаты исследований и сказал: «Не хочу портить ваш профит». Смысл фразы до меня дошел не сразу. Он мог бы взять с нас большие деньги, сделать операцию и сказать: «Не вышло».
Но поступил порядочно.
…Памятник Белле решил делать сам. Я очень много рисовал Беллу. Ее лицо меня преследовало. Теперь она стала моей первой скульптурой. Сомневался долго. Сначала слепил из глины. Маленькую. Зураб Церетели, который боготворил Беллу, посмотрел и со своим неподражаемым акцентом сказал: «Я тэбе бронзе аталью!» Оказалось, сначала надо сделать из гипса, потом — в натуральную величину. Подправить сложно — и не кистью, а болгаркой, потому что внутри уже арматура. Зато сейчас доволен — моя Белла стала похожа на саму себя. Хочу в Тарусе поставить. Она любила там бывать. Теперь жду, какое решение администрация города примет…
