Чтобы прервать спектакль по уважительной причине, нога должна, как минимум, отвалиться... Оттанцевала я тогда, вышла на поклон и поняла, что сама со сцены уйти не смогу! К счастью, мой отчаянный взгляд не остался незамеченным. Мальчики сымпровизировали стульчик из рук, посадили меня и упорхнули за кулисы, вроде так и задумано. Потом поехала в травмпункт. Мама консультировалась с самыми лучшими специалистами, водила меня по врачам. Но ногу лечили все равно долго.
— Какие еще последствия у дебюта были?
— Я понимаю, о чем вы. Конечно, конкуренция в балете мощная. И не всегда честная. Мариинка ведь одна!
Как и Большой, как и Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. А нас, способных и амбициозных, много. Хотя буквально на результаты конкуренции «налетала» только мама. Она везде была со мной: трико стирала, ленточки пришивала, переговоры вела, разве что не танцевала. Надо сказать, что балетная мама — это же менеджер, завхоз, охранник и повар в одном лице! Кстати, мама Сережи Филина тоже при нем постоянно. Тетя Наташа, как все мы ее называем, в душе четырежды балерина. Так вот, перед тем как отдать «дитю» корсет или «балетки», как правило, оные исследуются маминой рукой. Тут нюх и рефлекс почище, чем у собаки Павлова! Мама, проверяя мои пуанты, резала руки два раза. Оба раза о бритвы. Но это были чисто детские разборки, в духе иголок в полотенце. Во взрослом балете такое все-таки встречается крайне редко.
Зато появляется такое другое, что лучше уж бритвы... Тот же Филин ждал какого-то выпада. Говорил, что проблемы в БТ есть и недоброжелателей много. «Не переживай, не обращай внимания», — эти слова я часто произносила в ответ на какие-то его рассказы. Но он-то думал — будет «слив» компромата или что-то в этом духе. Эпистолярная война, анонимки начальству, звоночки с кляузами — это гораздо больше в балетном духе. Что кто-то решится на физические действия, и предположить было нельзя…
Историю вспомнила. Моя подруга, оперная певица Любовь Казарновская как-то рассказала про один случай. По-моему, в Чикаго у нее был особенно ответственный дебют, она волновалась… Выбежала из гримерки, вспомнила, что что-то забыла, и тут же вернулась. На ее туалетном столике уже стоял стакан чая.
«Боже, какая предупредительная администрация — на секунду вышла, а они уже чай принесли!» — подумала Люба и уже собралась было отхлебнуть… Стакан с чаем вовремя перехватила вошедшая костюмерша: «Стоп! Сейчас сюда заходила твоя дублерша… Может, оно и ничего, но чай я налила бы новый!»
Ну так вот. Во времена моей юности интриги были не столь опасными и изощренными. Чаще всего — «обычно дамскими». В училище меня сильно недолюбливала женщина-парторг, которая вела параллельный курс. Не давала ей покоя моя запоминающаяся личность. А на втором курсе мы поехали на гастроли в Швецию. Нас с Андреем Плехановым, однокурсником и будущим мужем, только-только накрыло светлым чувством. Семнадцать лет, первая любовь… Короче, весь обратный путь на пароме мы учились целоваться.
Это стало формальным поводом для вызова нас «на ковер», то есть на партийное собрание. Парторг требовала кары на наши морально неустойчивые головы, желательно с занесением в личное дело. Между прочим, могло здорово подпортить карьеру в те времена.
И вот сидим мы с Плехановым в коридоре. За стеной кипит собрание, а слышимость прекрасная! Все вспомнили: кто кого оставил, кто по Фонтанке убегал, кто от кого по морде получал… В итоге пришли в выводу, что у детей, то есть у нас, нормальное развитие и, к счастью, полный порядок с ориентацией. Наказания мы избежали. Больше того, я потом здорово продвинулась по общественной линии — стала секретарем комсомольской организации всего училища.
