Когда Вячеслав отбывал на гастроли, Анфиса Дмитриевна даже интересовалась: «Почему у вас сегодня так тихо? Заснуть не могу!»
В нашей уже легендарной квартире Слава устроил «иконостас» из фотографий зарубежных рок-звезд. При входе гостей встречал огромный плакат группы Kiss. Иногда Слава задумчиво вглядывался в лица музыкантов Deep Purple: «Вот спеть бы с ними на одной сцене!» Спустя годы в Москве эта мечта сбылась… В одном ряду со звездами висела и фотография первой группы Бутусова. Они выступали еще в 9-м классе школы и гордо звались «Биг-вирус» — «большая зараза»… Когда Слава начал собирать группу «Наутилус Помпилиус», мы решили, что ему срочно нужен инструмент. Ради той белой гитары я пожертвовала всем своим золотом: сдала в ломбард кольца, цепочку с янтарным кулоном — подарки на свадьбу и за поступление в институт.
Первые песни «Нау» были сыграны именно на этой гитаре, и большая часть из них посвящалась мне.
Хотя по их смыслу порой было трудно понять, при чем тут я… Выхожу из ванной в тюрбане из полотенца — навстречу выбегает Бутусов из «вытрезвителя». Водружает мне на махровую голову огромные наушники, а в них: «Когда умолкнут все песни…» Так я впервые услышала «Гуд-бай, Америка!» Кстати, что касается фразы «мне стали слишком малы твои тертые джинсы» — мы сами делали такие «варенки», кипятили в кастрюле. Это было модно. Еще перекручивали простыни, опускали в краску — и расправляли, любуясь яркими разводами. Ткани для первых авторских костюмов «Наутилуса» обычно сушились на балконе рядом с Аниными распашонками…
У меня в трудовой книжке осталась запись: «художник-костюмер группы «Наутилус Помпилиус». Я была и их первым благодарным слушателем.
Материальные подарки было в то время достать сложно, и муж начинал готовиться месяца за два до торжества: «Что ты хочешь на день рождения?» — «Да мне бы пальтишко какое-нибудь». Проснулась в «день икс» и изумилась: прямо надо мной что-то висит! Слава пристроил пальто на стенке у меня над головой. Оно не того размера, не того фасона, но все-таки желаемое пальто… Кажется, так его ни разу и не надела, но подарок запомнился!
В рок-клуб мы всегда ходили с ребенком. Причем с Аней возились все наши друзья, так что в толпе я ее исправно теряла: малышка тут же «уходила» на чьих-нибудь плечах. Но тогда страха не было — все свои, и она — любимая дочь полка.
Как-то папа подарил Ане на день рождения собаку. Тут же собрался целый консилиум: вся компания придумывала имя щенку ризеншнауцера. Каждый должен был написать на бумажке варианты нелепых прозвищ. Тогда у всех были Шарики да Тузики… А у нас — пес Зиппо, названный в честь иностранной зажигалки. Западная мода тогда была навязчивым фетишем.
Слава не был рубахой-парнем, но люди вокруг него объединялись. Со временем к нам стали приезжать музыканты со всей страны: Шевчук, Цой, Курехин, Хотиненко, БГ, Макаревич, Градский и многие другие. Уже после института мы познакомились с Лешей Балабановым, и свои первые кинематографические опыты он ставил на наших рок-тусовках. Достаточно откровенные кадры потом выпустил в свет…
Гости приходили и уходили — и так все 10 лет. Я в юности натусовалась до того, что с тех пор не терплю общества более трех человек. Хотя та дружеская компания меня всю жизнь «преследует»: и мой любимый супруг Илья тоже оттуда…
Рок-клуб был для всех нас в то «смутное» время как глоток свежего воздуха. Советская пресса упорно старалась найти в текстах рок-музыкантов какую-то политическую подоплеку, и когда директор Николай Грахов наконец увидел лестный отзыв о своей деятельности, сказал на собрании: «Господа, нас отметили! В сегодняшней газете — статья в защиту рок-музыки. Подпись — Марина Добровольская!» Славка не выдержал: «Это наша Марина писала!» Грахов разочарованно протянул: «А-а-а… и тут свои!» В конце 80-х появилась новая проблема: рэкет.
