Как написала однажды «Financial Times», годовое жалованье Сороса «превосходит валовой продукт по меньшей мере сорока двух государств; иначе говоря, он может купить 5790 «Роллс-Ройсов» по цене 190 тысяч долларов за штуку».
Люди со всего мира, в том числе бизнесмены, политики, актеры, дипломаты, авантюристы, аферисты и просто бездельники, стали заваливать Джорджа письмами; журналисты караулили его на улице, в аэропорту, в общественной уборной, у ворот дома — всех интересовал только один вопрос: как?
Как ему удается делать из воздуха такие шальные деньжищи? Он гений, ясновидящий, пророк, шулер, аферист — кто он? Хорошенькая журналисточка из «Time» умоляла «честно признаться»: ну хотя бы раз в жизни у него был прокол или неудача? Ну, может, нашлась женщина, которая ему отказала? Сорос подмигнул ей в ответ голубым глазом. Угадала. Женщины бывают дьявольски проницательны. Он когда-нибудь об этом расскажет, пока же ему надо самому хорошенько во всем разобраться — как вышло, что он превратился в такого же наркомана большой игры, как те, что сидят за рулеточным столом в Монте-Карло, готовые заложить последние штаны.
Последнее, чем Сорос собирался заниматься в жизни, — так это делать деньги: они сами к нему липли.
Джордж отнюдь не для красного словца говорил об этом журналистам, поскольку в самом деле не считал свою жизнь образцом удачливости, ей-богу. За плечами два развалившихся брака, никакой поддержки и понимания дома, полжизни на колесах, в разъездах, мучительные размышления о смысле бытия, ничем не закончившийся роман, ради которого он поставил на карту репутацию, испортил отношения с пятью детьми, стал посмешищем в собственной семье. В деньгах ему везло, в любви — нет. Он предпочел бы семейную идиллию, какая была у его родителей.
Он предпочел бы жизнь, которую прожил его отец, сумевший выйти сухим из воды из всех жизненных передряг.
…Джордж боготворил своего отца — Тивадара Шороша, и многие свойства характера, к счастью, унаследовал от него. Энергия и предприимчивость Тивадара не раз спасали жизнь ему и его семье. Совсем молодым в Первую мировую войну он оказался в российском плену, в Сибири, откуда бежал с двумя другими заключенными на плоту, три года метался по охваченной революционным хаосом России, пока не добрался до родной Венгрии. Тивадар сделал блестящую карьеру прокурора, и уникальную, сверхъестественную интуицию Джордж унаследовал от отца: тот всегда заранее знал исход дела, кто виноват и как нужно вести следствие. Когда началась Вторая мировая война, Джорджу было десять лет.
Вокруг творился ужас, за венгерскими евреями охотились нацисты; семьи друзей, знакомых и соседей отправляли в Освенцим. Наступил тот чудовищный день, когда в Освенцим забрали дядю и его семью. Тивадар не растерялся: он купил у венгерского чиновника фальшивые документы для своих сыновей. И Джордж шнырял по улицам оккупированного Будапешта под носом у немецких офицеров под видом Януша Коша. Раскрой его гитлеровцы — всей семье грозил расстрел. Наверное, тогда Джордж научился своему легендарному хладнокровию. Он рисковал жизнью, что по сравнению с этим поставленные на кон деньги?
Мать с отцом всегда жили душа в душу, отец мог себе позволить и загулы, и отъезды, да что угодно — обожавшая мужа Эржбет Шорош ко всему относилась с пониманием.
Как ни странно, она поддержала супруга и в том, чтобы после войны вытолкнуть 17-летнего желторотого юнца Дьердя — так на венгерский манер звучит его настоящее имя — из-под родительского крова в жизнь, как бросают в воду не умеющего плавать: либо выплывет, либо утонет. Тивадар, едва старший сын окончил школу, правдами и неправдами раздобыл ему английскую визу и выдворил в Лондон. Одна из причин — при послевоенном коммунистическом режиме жизнь в Венгрии была тяжелой; однако Джордж уверен — отец преследовал другую цель: Тивадар, обожавший риск, хотел привить вкус к нему и сыну, сделать из него мужчину. Родные и знакомые считали Шороша-старшего эксцентриком и сумасбродом, а Джордж и по сей день мысленно кланяется отцу в пояс.