15 сентября 1992 года Джордж Сорос сидел в своем офисе на Уолл-стрит и сквозь гигантские тонированные окна любовался суетой огромного города и раскинувшимся чуть поодаль Центральным парком. На мониторы он почти не смотрел.
Зато его партнер Стенли Дракенмиллер не отрывал взгляд от экрана: все самое главное сейчас сосредоточилось там, в Лондоне, на центральной валютной бирже.
Стенли нервно стучал ладонью по столу, грыз ногти, тер покрасневшие от усталости глаза и сходил с ума от волнения. Адова работенка — быть биржевым спекулянтом! Ты платишь не деньгами, как некоторым кажется, а потерей сна, досуга, вменяемости, друзей, ты превращаешься в психопата. Одна неверная ставка — и приходится отвечать за утрату чужих миллионов! Дракенмиллер взглянул на Сороса: невероятно — босс, прихлебывая кофе, рисовал на почтовом конверте женские профили! Иногда Стенли казалось, что тот действительно заключил сделку с дьяволом, как про него пишут. Не бывает такого хладнокровия у простого смертного! Например, вот сейчас он должен принять решение — рисковать или нет двумя миллиардами... Эту чертову уйму денег они запросто могут потерять. В одну секунду. А он рисует профили!
Ситуация патовая: в Англии кризис, а правительство поклялось, что тем не менее не допустит обвала национальной валюты. Все серьезные экономисты твердят, что этого действительно не будет, и только Сорос думает иначе — явился сегодня в офис возбужденный и какой-то праздничный: в ярком шарфе и в кроссовках, словно актер, а не супербизнесмен, которому принадлежат 33 этажа этого крупнейшего в мире инвестиционного фонда «Quantum».
— Сегодня у нас большая игра, Стен, — заметил босс, — у меня разыгрался радикулит, а это означает, что пора ставить против фунта.
Джордж с трудом опустился на стул, потирая спину. Дракенмиллер знал по опыту: это не шутка, босс в самом деле внезапно может принять решение продавать, когда у него разыгрывается радикулит, и покупать, когда боль стихает.
Невероятный человек!
Тишину кабинета взорвал крик:
— Стенли, быстро!
Трясущиеся руки Дракенмиллера забегали по клавиатуре. Ничего не соображая, он делал то, что приказывал Сорос. Безумие, самоубийство, бредятина: Джордж требовал еще и еще взвинчивать ставки против фунта. Неслыханно!.. В результате они продали фунтов на десять миллиардов долларов!
В ту ночь Дракенмиллер ни на секунду не сомкнул глаз, а утром, услышав самые ранние новости, помчался домой к Джорджу. Тот встретил его в халате, заспанный, недовольный: черт возьми, ему снился великолепный сон! Где-то пожар? Кто-то умер? Но тогда что случилось?
В Англии «черная среда»? Скажите, какая новость! За ночь фунт стерлингов обвалился, и правительство пытается успокоить народ? Демонстрации? Что ж, народ совершенно пра: ведь людям обещали не допустить инфляции. В голосе Джорджа — обычная сдержанная ирония, уголки губ чуть-чуть кривятся в усмешке. Его не свалила с ног невероятная новость, которую пляшущие от волнения губы Дракенмиллера едва озвучили: прибыль Сороса — 958 миллионов за ночь!
— Кофейку со сливками выпьем? — буднично поинтересовался Джордж и повел Стенли в столовую. Телевизор там все-таки был, хотя Сорос уверял, что этот громоздкий ящик просто заменяет ему полку для книг. В Англии — полнейший переполох. Премьер-министру Джону Мейджору грозит отставка, министра финансов лорд-канцлера казначейства Нормана Ламонта намеревались растерзать не только рядовые англичане, но и главы ведущих английских банков, разорившихся этой ночью; сообщали, что на защиту фунта стерлингов правительство выбросило денег больше, чем на войну в Персидском заливе.
С этого дня Джордж Сорос, «обваливший банк Англии», как вопили газеты по обе стороны континента, превратился из легендарной фигуры в Америке в миф мирового масштаба — его называли «финансовым гением», «повелителем валютного рынка» и даже «тайным правителем планеты», «серым кардиналом мирового правительства».
