А иначе зачем я ей? Ну веселая, хорошенькая, с косичками — таких молоденьких солисток в ее коллективе и без меня хватало…
Мне очень нравилось выступать с зыкинским коллективом. Людмила Георгиевна была не только великолепной певицей, но и прекрасным руководителем. Могла и по головке погладить, и крепким словцом приложить. А как иначе? В коллективе 50 человек, дисциплину надо держать железную. Зыкина была хоть и строгая, но отходчивая. И при этом необыкновенно щедрая. Сама видела: как-то раз сняла с пальца дорогое кольцо и подарила молодой солистке. От души наградила за прекрасное выступление… Все ее артисты были для нее как дети.
В коллективе Людмилу Георгиевну так и звали — Мама. А иногда за глаза уважительно Мадам.
Публика ее обожала! Где бы мы ни выступали, Зыкину долго не отпускали со сцены. Никто в зале не мог и представить, что эта царица, которая только что блистала на сцене, за кулисами пьет чай, сидя в углу на табуреточке. В воинских частях, где часто давала концерты Зыкина, отдельных гримерок для народной артистки не было. Но она никогда не возмущалась. Работа есть работа…
Зыкина вообще была простая. Как говорится, своя, из народа. 12-летней девочкой трудилась токарем на станкостроительном заводе, бегала после работы выступать в госпиталь перед солдатами. Она помнила о своих корнях и никогда от земли не отрывалась.
Как-то мы с Надеждой поехали на майские праздники к Людмиле Георгиевне на дачу в Ватутинки.
Она с Виктором в это время уехала на Волгу и разрешила нам пожить у нее недельку.
Это был хороший добротный кирпичный дом в поселке писателей. Ее ближайшим соседом оказался Эльдар Рязанов. Нам с Надей очень хотелось сделать приятное хозяйке, и мы решили устроить субботник. Одолжили у жены Рязанова Нины секатор и стали подстригать кусты на участке. Нам с восторгом вызвались помогать племянники Зыкиной — Егор, Катя и Сережа. Они жили у нее на даче с бабушкой Марией чуть ли не круглый год.
На территории зыкинской дачи стоял еще один дом — маленький, гостевой, в котором жила мачеха Людмилы Георгиевны со своими внуками.
После того как мать Зыкиной умерла, ее отец вскоре женился. Мачеха родила сына. Брат Зыкиной Саша работал у нее в ансамбле в постановочной части грузчиком. Людмила Георгиевна не только помогала сводному брату, но и опекала племянников. А своей мачехе, когда она умерла, поставила дорогой памятник.
Людмила Георгиевна часто говорила о маме. С ее смертью у Зыкиной была связана какая-то тайна. Каждый раз я замечала, когда она об этом вспоминает, ее будто мучает чувство вины. Единственное, что знаю, Людмила Георгиевна была совсем молоденькой певицей, когда осиротела. На нервной почве у нее пропал голос. И она ушла со сцены в типографию, печатала там брошюры. А через полгода голос, к счастью, к ней вернулся…
У Зыкиной была еще одна тайна.
Звали эту тайну Виктор Гридин... Все в коллективе знали, что Зыкина с мужем живут отдельно, но молчали: раз люди не хотят это афишировать, значит, так надо!
Удивительно, но после развода им удалось сохранить настолько теплые отношения, что они даже вместе ездили отдыхать. Виктор по-прежнему при всех называл свою бывшую жену Котик, и Зыкина в ответ отвечала тем же: Котик да Котик. А что там между ними было на самом деле, бог весть…
Когда Виктор переехал на другую квартиру, Людмила Георгиевна и на расстоянии продолжала его контролировать: звонила, спрашивала, что делает, куда идет. Может быть, это была просто привычка, может, любовь… А мы с Виктором встретились случайно.
Как-то приятель позвал меня в гости к своему другу. Как оказалось, к Гридину.
Виктор жил в маленькой двухкомнатной квартирке на Тишинской площади. Как потом объяснил, он сам выбрал первый этаж: мол, чтобы никому не мешать своей игрой на баяне. Мы сидели на кухне, Витя суетился, накрывал на стол. Достал, помню, из холодильника голубцы: «Зыкина передала. Очень вкусные!» Потом стал рассказывать о себе: что родился четырнадцатым ребенком в семье в самый разгар войны, что вскоре мать умерла, а отца посадили. Как им, детям, пришлось буквально выживать. Когда отец вышел из тюрьмы, повел Витю на базар и купил сыну гармошку. Так невольно и решил его судьбу. Гридин, баянист-самородок, сразу попал в ансамбль имени Александрова и объездил с ним полмира.
