— Весьма польщен, мисс Сиддал, — сказал здоровяк без всякого выражения.
И снова на подмогу Лиззи пришел Уолтер:
— Хант, умоляю, оставь свое высокомерие для церкви! Мисс Сиддал позирует только второй день и еще не привыкла к художникам, воображающим о себе невесть что.
Затем Деверелл представил девушку второму другу, стоявшему чуть поодаль, у двери.
— Данте Россетти, мисс Сиддал.
Элизабет вдруг стало не по себе — взгляд темных глаз этого юноши со странной фамилией будто прожигал насквозь. Но то был взгляд не художника, оценивавшего натурщицу, а соблазнителя, нашедшего жертву.
Конечно, на 19-летнюю Лиззи и прежде заглядывались мужчины.
Она действительно имела необычную внешность. Вьющиеся рыжие волосы, собранные в низкий пучок, золотым ореолом окаймляли лицо, на котором мягко светились зеленые глаза, а бледная кожа казалась фарфоровой. Изящно выгнутые дуги бровей придавали лицу Элизабет слегка высокомерное, почти царственное выражение, отчего молодые люди, залюбовавшиеся девушкой на улице, частенько не решались к ней подойти, думая, что перед ними леди. Лиззи знала об этом впечатлении, и оно ее забавляло. Какая леди! Дочь простого торговца ножами, работающая в шляпной лавке!
— Мисс Сиддал, я буду писать вас после Деверелла. Предлагаю шиллинг в день, — подал голос Уильям Хант.
Лиззи ошарашенно взглянула на Ханта — вот неожиданный успех!
Но не успела она вымолвить и слова, как Россетти буквально подскочил к приятелю и, глядя на него снизу вверх — Данте был высок, но все-таки уступал в росте здоровяку Ханту, — воскликнул:
— Ну уж нет! Мисс Сиддал будет позировать мне! Да и что ты можешь ей предложить? Какой-нибудь «Завтрак пастушки»? У меня же она будет Девой Марией!
Хант обиженно поджал губы, и, глядя мимо Россетти, обратился к Элизабет:
— Мисс Сиддал, у меня вы будете Сильвией, дочерью герцога Миланского.
Увидев замешательство в глазах Элизабет, он соизволил пояснить:
— Сильвией из «Двух веронцев» Шекспира.
Милая девушка, вы же читали, конечно, Шекспира?
Лиззи вся будто съежилась от этого вопроса. Помнится, она слышала что-то про Шекспира, но единственным поэтом, чьи стихи читала, был Теннисон. Пару его виршей напечатали в газете, послужившей упаковкой для масла, которое в бакалейной лавке как-то купила Лиззи. Вообще-то мисс Сиддал считала себя девушкой вполне образованной: она довольно бегло читала, правда, едва ли ей попадало в руки что-то кроме Библии; складно и быстро писала. Но даже эти нехитрые, казалось бы, умения возвышали ее над многими подругами, большинство из которых с трудом держали в руке перо. И вот теперь выясняется: она должна была читать книги, много книг, и знать, кто такая Сильвия и кто такой этот миланский герцог!
Деверелл намеревался было опять кинуться на защиту своей подопечной, но его опередил Россетти.
— Вот видишь, Шекспир нынче не в моде!
А Деву Марию знают все! Так что будь любезен, оставь мисс Сиддал в покое! — Данте подскочил к Элизабет и шепнул ей на ухо: — Мисс Сиддал, окажите честь бедному итальянскому художнику и станьте его Девой Марией.
Лиззи почувствовала прикосновение его черных кудрей к своей щеке. На секунду ей показалось, что сам дьявол горячим дыханием нашептал слова, попавшие прямо в сердце. Деверелл с беспокойством посмотрел на Ханта, жестами умоляя его вмешаться. Но Ханту не было дела до шашней Россетти с натурщицами, он погрузился в созерцание стоявших у стены картин.
Поняв, что Хант ему не союзник, Деверелл лихорадочно думал, как быть: он не отдаст Лиззи в лапы Россетти, только не ее!