— Выходит, формально вы вообще не получили образования?
Вскочил адвокат Берни — Айра Соркин и возмушенно затараторил, что его клиент — выпускник колледжа Хофстра и окончил его по специальности «политическая наука». Это было правдой, Берни действительно кое-как вымучил там степень бакалавра и тотчас по окончании, в 1959 году, женился на Рут. Его душа совершенно не лежала к наукам: после нищего, полного унижений детства его грызла мечта о деньгах и красивой жизни, как в голливудском кино, которое они с Рут бегали смотреть в дешевые кинозальчики. Да, пожалуй, в этом глубоко не оригинальном желании он пошел в мать. Протирать штаны на скучных лекциях, дожидаться диплома, потом первой работы с грошовым окладом Берни совершенно не улыбалось.
Выпросив у тестя-бухгалтера средства на две оросительные установки, Берни поспешно их приобрел и нанял за гроши пару студентов, способных их смонтировать. Этих бывших студентов, превратившихся в пузатых дядечек, тоже откуда-то выкопали и притащили в суд. Полвека прошло, а старики все брызгали слюной от возмущения, вспоминая, что Берни требовал установить эти машины на скорую руку, без необходимых деталей и не имея официального разрешения. Якобы на него сыпались вечные жалобы жителей домов, потому что их без предупреждения и в неурочный час могло окатить водой из неправильно установленной поливалки.
…Поразительно, но Берни без малейших возражений слушал показания свидетелей, неподвижно сидел на своей скамье и часто в знак согласия мелко кивал все еще красивой седовласой головой; на предложения судьи прокомментировать чьи-либо показания он неизменно почтительно отвечал: «Все совершенно правильно, ваша честь».
Когда он зарегистрировал свой злополучный фонд?
Очень-очень давно, в 1962 году, сразу после того, как бросил университет, будучи неопытным 24-летним юнцом. Начинал он в простеньком подвальном офисе по адресу Бродвей, 39. Поначалу был просто мальчиком на побегушках, нанятым старым знакомым — отцом бывшего одноклассника Лу Либербаума. Все операции с ценными бумагами, по большей части — незаконные, которые не могли пройти через официальную фондовую биржу, шли через Берни со скромным наваром, предложенным Либербаумом. Дальше — больше, и вот уже не только знакомые пенсионеры за проценты несли сбережения к Берни, но и небольшие организации; ну а потом он научился приемам охоты на крупную дичь.
Стал обходительным, светским, носил правильные костюмы и галстуки, отдыхал в правильных местах, был членом правильного клуба, безупречно играл в теннис, вальсировал, ездил верхом и даже управлял яхтой. В закрытых элитных клубах типа «Palm Beach», где Мэдофф впоследствии вербовал клиентов, он казался своим.
— Когда вы начали строить преступную пирамиду Понци, господин Мэдофф? — этот вопрос судьи Дэнни Чина заставил зал замереть от напряжения, наступила такая тишина, что слышно было, как муха летит.
Берни встал, опустил глаза и ответил тихим голосом, что около тринадцати лет назад— тогда он впервые понял, что не в состоянии выплатить проценты клиенту, и использовал для этой цели деньги следующего клиента.
Да, конечно, финансовые документы он подделал. Но не надо думать, что он не собирался расплачиваться, поначалу Берни планировал непременно выбраться из этого омута, но тот затягивал и затягивал его, пока не стало совершенно ясно, что расплатиться он не в состоянии, даже если пожертвует всем своим имуществом... Внезапно безучастный тон речи Берни изменился, он с усилием поднял опущенную голову, впервые посмотрел воспаленными глазами на судью, в зал и произнес дрожащим голосом, в которым, казалось, слышались слезы:
— Я хочу воспользоваться случаем и сказать, что очень сожалею о содеянном, что я глубоко, от всей души сочувствую тем людям, которые пострадали из-за меня…
Никогда Рут не слышала от Берни такого умоляющего тона и этих слезных интонаций.
