В ходе одной из наших водных вылазок, сидя у особенно яркого на фоне черной южной ночи костра, я заикнулся одному из товарищей, тоже боксеру, что через пару лет поеду поступать в театральный в Москву. «Куда?.. Да ты чо? — произнес он с приблатненным прононсом. — Какая тебе Москва?» Кстати, когда мы в моем детстве вовсю использовали блатную мелодику, это казалось нормальным. Уже приезжая домой из Москвы, я жутко бесился из-за того, что люди так говорят. «Акцент Ростова-папы» из моей речи вытравливался очень долго. А тогда, во время разговора с приятелем-боксером, меня сильно задело его пренебрежительное «Тебе-то куда?» Я себя иногда называю «крупный рогатый скот», потому что родился в год Быка под знаком Овна. Любое «нет» всегда будило во мне азарт. И вот на реплику приятеля я мысленно с таким же приблатненным прононсом ответил: «Чо?..
Ну посмотрим!»
Масла в огонь подливали и родственники. Кто-то из них сказал: «Пустые мечты. Ты же ничего до конца довести не можешь». А я действительно то кидался играть на аккордеоне, то думал, что мое призвание — мяч гонять. Часто вообще старался вцепиться во все сразу, и людям казалось, что я абсолютно не знаю, чего в жизни хочу. Одним словом, меня считали типчиком несерьезным, который болтает бог весть что.
Зато в мою творческую звезду вполне верила мама Сергея Жигунова. Галина Ивановна возила меня в Щукинское училище показывать педагогу Людмиле Ставской. Та сказала, вроде мальчик хороший, но слишком юн. Короче, мне велели приходить, когда повзрослею. Но я уперся. И ничто меня не пугало — ни ночевки в странных гостиницах с кроватями, на которых трое умерли, ни закутки в общагах, ни отсутствие еды…
Я не видел совершенно никаких проблем. Во мне пел и бушевал праздник. Иногда не мог вспомнить, а спал ли я сегодня? Но с восхищением смотрел на людей, которые приезжали поступать в пятый раз. Понимал, что у меня, наверное, тоже так будет... Приду однажды, а меня спросят: «Константин Николаевич, а вы разве еще не на пенсии?» Провалившись в Москве решительно во всех театральных вузах, я вернулся в Ростов. Многие при таком повороте отказываются от мечты. Провинция закручивает своей жизнью, как самые коварные донские омуты, и очень сложно выплывать. Но я сдаваться не собирался.
Пришел в ростовское училище искусств. На мою удачу, кого-то со второго курса актерского отделения забрали в армию, молодых людей случился недобор, и мне обрадовались.
Там я встретился с Алексеем Никульниковым, который сыграл сына Будулая в фильме «Цыган». (Кстати, занятное совпадение: когда спустя несколько лет мы встретились с Лешей в Москве, он оказался в том же училище, что и я, и снова на курс старше.) Только моя жизнь вроде бы наладилась, как, несмотря на многочисленные письма, которые слали в военкомат мои преподаватели, меня забрали в армию… Не скажу, что я прямо-таки убился, в юности ведь думаешь, что времени у тебя еще вагон. Хотя выйти и заорать блаженным голосом на всю казарму: «Рота, подъем!» — я так и не смог. Даже когда меня назначили командиром, я всех будил по-человечески: «Вася, вставай, доброе утро! Леша, просыпайся, доброе утро!» После армии была Школа-студия МХАТ.
Удивительная штука — пока ты студент театрального, не понимаешь, насколько это удачное пробивание стены лбом ничего тебе не гарантирует. Каждый верит в то, что именно его персоны и не хватает столичным театрам… На финальном показе мной вроде как заинтересовался «Ленком», однако интересом все и ограничилось. «Сатирикон» тоже воспринял меня без особых восторгов, но тут повезло больше — им в спектакль до зарезу был нужен человек, играющий на баяне. А я мог. И оказался в театре, с которого в моей судьбе началось очень многое. Вся моя жизнь закрутилась в его пределах. Косте Райкину удалось создать потрясающую атмосферу. Сплетни и интриги внутри труппы отсутствовали как факт. Тому, кто служил в театрах, понятно, какой это жирный плюс.
— С супругой вы там же познакомились?
— Да, Лида, с которой мы по сей день вместе, была актрисой «Сатирикона». Театр много гастролировал, а поездки очень сближают — гостиницы, вечерние посиделки, дни рождения и просто веселье… Эдакий вечный праздник. И когда люди находятся вместе двадцать четыре часа, рано или поздно возникают симпатии. Вот и у меня возникла — через год. Приударил как следует! Все деньги уходили на знаки внимания. Если мы в Тбилиси — это были огромные южные гвоздики, апельсины и гранаты с рынка… Причем Лида делила комнату с подругой, поэтому еду приходилось покупать в двойном размере. Чистое разорение для молодого человека! В тот период, кажется, я только и делал, что искал, у кого бы взять взаймы. Как ни странно, мне продолжали одалживать, и я всегда был кавалером при цветах и шоколаде.
Хотя вряд ли поразил ее шоколадками, скорее… Мне кажется, женщинам нравится, когда ухажер настойчив, красив и честен. А я в то время таким себя и ощущал! Может быть, именно это ее и подкупило?
— Как-то долго вы присматривались…
— Была другая жизнь. Другие любимые и просто женщины. Никогда ведь не знаешь, что именно станет теми самыми серьезными отношениями. Приходится бить по площадям. Особенно в юности. Зато заработанные попутно шишки — самые незабываемые. Это точно. У меня была любимая девушка, которая, как случайно выяснилось, встречалась не только со мной. Вот это ощущение, когда целый мир летит в тартарары, я помню по сей день. Ревность моя была настолько неконтролируемой и бешеной, что меня качало, колотило и мотало в буквальном смысле.
