А я не хотела, чтобы она увидела, в каком плачевном положении оказалась ее дочь. Мамино сердце разорвалось бы, если бы она узнала, как все на самом деле. Этого допустить я не могла. У меня все хорошо! Все прекрасно! Хотя мама мне как-то сказала: «Дочка, Москва не всем дается. Если у тебя не получится, ничего страшного. Возвращайся домой, мы тебя любим вне зависимости от того, что ты делаешь...» У меня в голове засело: «не всем дается». Но ведь кому-то везет? У кого-то получается? И у меня получится. Такое баранье упрямство. Я Овен по гороскопу...
Поэтому когда очередной «добрый самаритянин» предложил квартиру на окраине, я согласилась. Главным для меня было получить какой-то угол к приезду мамы. Смешно, но я поначалу верила, что человек в самом деле от души хотел помочь!
Помню, как я сидела в этой квартире, запершись на все замки и выключив свет, а хозяин яростно барабанил в дверь: «Открывай! Ты же там! Я знаю, что ты там! Открывай!» Я обхватила голову руками и боялась пошевелиться: казалось, еще мгновение — и дверь рухнет. Мир перевернулся! Вокруг было одно сплошное вранье...
В этой квартире никто не жил. Она была совершенно пустая. Равно как и кухня. Там было шаром покати. Не было даже соли. Просто ноль. И у меня денег — ноль. В метро я еще как-то выходила из положения: строила глазки мальчикам, говорила, что забыла проездной дома, и они меня проводили.
С едой было хуже. Строить глазки продавцам в магазине — занятие бесполезное.
Однажды не ела три дня. На улице мороз стоял сорок градусов, зима выдалась лютая, а я в узких джинсах, дутой курточке и кепке — мне казалось, что у меня кровь в венах от холода застывает. В голове одна мысль: обязательно надо поесть, иначе шансов выжить при таком морозе нет.
Около дома, где я кантовалась, был магазин. И вот, когда голод стал совершенно невыносимым и у меня уже не было сил плакать, я вышла на улицу и приплелась к этому магазину. Зачем — не знаю. От одного вида еды могла в обморок грохнуться. Может, мелочь какую-то на полу надеялась найти, а может, украсть что-то, если получится...
Стою около прилавка и вижу, как в магазин заходит мужчина лет тридцати.
Он начинает делать покупки, продавец подает ему то одно, то другое. А я стою, смотрю и гипнотизирую его взглядом. Увидела в витрине пакетик с черносливом и мысленно стала просить этого мужчину купить его для меня. Хлеба я не хотела. Несмотря на то что еле держалась на ногах, помнила, что мне предстоит участвовать в конкурсе красоты и хлеб — это недопустимое удовольствие.
Я так и стояла, как голодная собака, и переводила взгляд с мужчины на чернослив и обратно. Вдруг он посмотрел на меня, а потом сделал знак продавщице, и та принесла ему заветный пакетик. Он взял чернослив и протянул его мне... Господи! Это было ощущение нереального счастья. Я опрометью бросилась домой.
Холодно, а я в ботинках на толстой резиновой подошве. Резина на холоде замерзла, и в ботинках по снегу можно было кататься, как на коньках. Бегу и думаю: только бы не поскользнуться и шею не сломать. Добежала до подъезда. Открыла домофонную дверь. За ней еще одна. Но сил моих больше не хватило. Я жадно разорвала пакетик и слопала чернослив, стоя в тамбуре. Прошла ровно секунда. Секунда полного, непомерного счастья.
Потом я поднялась в квартиру, и все повторилось — стук в дверь, крики, угрозы...
От недоедания, стресса и холода у меня началось воспаление в подмышках. Образовались огромные шишки, которые не проходили. Руки прижать к телу было невозможно — боль адская. Помню, иду к метро «Аэропорт» и спрашиваю всех прохожих подряд: «Где здесь больница?
Не знаете, где больница?» Мне показали путь.
Прихожу в регистратуру. Администратор выслушал меня и говорит: «Вам надо к хирургу и срочно. Давайте полис...» — «У меня ничего с собой нет...» — «Милочка, раз нет — мы для вас ничего сделать не сможем...» Я пошла к выходу, а потом поняла, что если сейчас уйду, то просто не выживу. От постоянной боли я на стенку готова была лезть. Пошла сама искать кабинет хирурга. Нашла. Там очередь огромная. Бабки сидят. Я присела рядом, и слезы сами градом полились. Натуральная истерика началась: «Ничего не получается... Ненавижу все...» Бабули принялись меня успокаивать: «Не плачь, врач хороший. Он тебе поможет...» Наконец подошла моя очередь.
Захожу в кабинет. Хирург на самом деле оказался симпатичным. Выслушал меня внимательно и сказал: «Надо сейчас же резать. Идите в операционную. Только полис оставьте...» И тут меня просто колотить начало. Говорю: «Нет у меня этого несчастного полиса! Ни полиса, ни регистрации. Вообще ничего нет в этом чертовом городе! Что же теперь, умирать?!» Кричала что-то, билась, пока он меня не утихомирил: «Ладно. И без полиса все тебе сделаем...»
Операция шла без наркоза. Больно было неимоверно... Но все равно эти ощущения не шли ни в какое сравнение с тем, что я испытывала до того. Этот хирург тогда меня просто спас. Я часто вспоминаю его и мысленно благодарю.
Наконец в Москву приехала мама. Она пробыла совсем недолго, и в ее присутствии меня не домогались. А когда она уехала, все началось по новой.
