Например, сижу вечером, уткнувшись в компьютер. Приезжает Ваня после работы: «Давай пообщаемся, кино вместе посмотрим?» «Сейчас, подожди», — отмахиваюсь и снова утыкаюсь в монитор. Проходит время. Ваня делает новую попытку: «Тань, уже час ночи… Может, уделишь мне все-таки время? Чай вместе попьем, поболтаем». — «Угу, вот фотографии досмотрю...» — и снова ухожу в свой виртуальный мир. Сейчас я думаю, ну почему он тогда не выбросил этот компьютер в окно?!
Я не могла стать для него женщиной-матерью, с которой можно позволить себе быть слабым и нежным. Я сама в тот момент чувствовала себя беззащитной и нуждалась в том брутальном мачо, которого видела на экране. Поэтому как-то неосознанно для себя я выстроила стену между нами, свела наше общение к минимуму...
Словом, я перестала замечать, что делаю близкому человеку больно.
Ему очень важно было получить дома любовь и заботу, которые он так ценил в начале наших отношений. А мне не хватало того человека, который выдернет меня из виртуальной реальности и даст мне отрезвляющую оплеуху.
Я его совсем забросила. Ваня переживал, что наши отношения заходят в тупик. А я, успокоенная таблетками, вообще не замечала нависшей над нами угрозы и не способна была анализировать происходящее...
— У тебя не появилось ощущения, что с тобой что-то не так?
— Однажды я все-таки заглянула в инструкцию и обомлела: оказалось, что этот препарат прописывают людям с очень серьезными проблемами, которых у меня и в помине не было.
А сколько там побочных явлений! И тут я испугалась. Перестаю пить — у меня начинаются панические атаки. Советуюсь с очередным врачом, он говорит: «Ну ты же, принимая эти таблетки, не нервничаешь? И принимай тогда дальше. Вся Европа на этом препарате сидит и прекрасно себя чувствует». Я снова начинаю их пить. Словом, все закончилось больницей. Но уже спустя год после нашего расставания...
— Иван не пытался тебя спасти?
— Он очень за меня переживал, но не догадывался, что мои апатия и неадекватность вызваны действием антидепрессантов. Обижался на то, что не получает заботы и внимания. А я в своем состоянии тоже находила поводы для размолвки...
Как-то мы поехали в Лондон.
И почему-то все время ругались. Я хочу по магазинам — он тянет меня прогуляться. Он хочет есть — мне приспичило гулять в парке. И вместо того, чтобы сесть и обо всем поговорить, мы копили эти обиды, пока они не захлестнули нас с головой.
На самом деле это были какие-то мелочи, которых легко можно было избежать — просто сесть и разобраться. Но я, как маленький ребенок, упрямо думала: «Не-е-ет! А чего это я первая буду? Неужели он сам не догадывается?»
Кроме этих дурацких ссор я вдруг стала отмечать перемены в Ване. Если раньше он со мной был галантен, то с каких-то пор джентльменские привычки вдруг стали куда-то исчезать, например, он перестал открывать передо мной дверь.
Меня это так резануло… мне вдруг показалось, что он стал воспринимать меня как нечто само собой разумеющееся.
— Идиллические отношения остались в прошлом?
— Наши ссоры никогда не были особенно бурными. Обычно я обижалась на какую-нибудь ерунду, причем сейчас уже даже вспомнить не могу ни одной причины, так как они были все несущественные. Бурчали друг на друга. А потом чаще всего Ваня первым шел на примирение, так как он терпеть не может одиночества. И я непроизвольно пользовалась этой его слабостью, вела себя в ссорах достаточно жестко и порой даже не очень красиво. Говорила что-то вроде: «Вот живи один и поступай тогда как хочешь».
