«Это так хорошо, когда тебя любят! И все-таки главное — любить самой. У меня же все страдания были на сцене, а на остальное не оставалось времени. Я старалась, чтобы каждый мой муж был счастлив. Каждый раз надеялась, что уж эта семья — навсегда. Но, наверное, со мной действительно было непросто. Главной-то для меня всегда была сцена!» О народной любимице, певице Людмиле Зыкиной рассказывает журналист Олег Перанов.
Народная артистка СССР ушла из жизни 1 июля 2009 года — через три недели после того как отметила свое 80-летие. И сразу начались споры о наследстве: квартира в знаменитой высотке на Котельнической набережной, уникальные коллекции посуды, картин и костюмов и, самое главное, знаменитые украшения певицы. Как говорили о ней: «В ушах Зыкиной вместо сережек — целые люстры!» Все ее состояние оценивается в миллионы долларов. В скандале оказалась замешанной помощница Зыкиной Татьяна Свинкова, якобы она присвоила себе часть наследства. Объявились двоюродные сестры и племянники Людмилы Георгиевны. Публикации о судебных тяжбах между родственниками и сегодня появляются в прессе. Все это печально. Тем более что я помню, как встречался с Зыкиной за месяц до ее смерти и на мой вопрос, какие родственники у нее сегодня остались, она грустно ответила: «Нет у меня никого. Только Таня, моя помощница, самый близкий мой человек вот уже более 20 лет».
Мы приехали к Зыкиной на государственную дачу в Архангельском в конце мая 2009 года. Помню, как вошел в дом и тут же, в прихожей, встретил женщину в инвалидной коляске. Совсем седая, лицо белое, без бровей и ресниц. И только я хотел спросить, где же Людмила Георгиевна, как она хрипло засмеялась: «Вы так удивленно смотрите! Не узнали?!» Только тогда понял — ОНА. Протянул букет ромашек. «Как вы угадали! Мне часто дарят огромными букетами розы. А я больше люблю полевые цветы», — сказала Людмила Георгиевна и начала целовать каждый цветок. Нас пригласили в комнату. Татьяна Александровна Свинкова подвезла актрису к зеркалу. «Олег, меня будут гримировать, а мы можем начать наш разговор», — предложила Зыкина. Увидев у меня свою книгу «Течет моя Волга...», попросила: «Только давайте говорить не по книге. Мне будет интереснее, будто вы обо мне ничего не знаете». Во время беседы седая женщина постепенно превращалась в легендарную артистку. Гример промокнула черной краской ее волосы, приладила сзади большой черный шиньон, наклеила ресницы, нанесла легкий макияж. И вот уже передо мной та самая Людмила Зыкина.
— За эти годы мне сделали несколько операций, — призналась тогда Людмила Георгиевна. — Последнюю — осенью 2007-го. Вставили английский искусственный тазобедренный сустав. Боль, которая жила со мною десятки лет, утихла. После этой операции я начала лучше ходить, ожила просто! И вот представляете, в конце прошлого лета упала, запутавшись в брючине. Сломала руку, повредила спину. Снова осень и зима прошли в болезнях. Не люблю говорить о болячках, но ведь газеты принялись писать, мол, я подключена к аппарату «искусственная почка» и лечат меня где-то в Северной Корее. Много чуши вокруг моего имени наплели. Поэтому хочу, чтобы все знали, где правда, а где нет. А недавно сообщили, что в интернете еще одна новость про меня: «У Людмилы Зыкиной появился молодой любовник — артист Михаил Кизин». Кому надо это придумывать? Михаил — солист нашего ансамбля «Россия», мы дружим, работаем вместе. Вот и все наши отношения. В моей жизни было четыре мужа, которых я и не любила вовсе. А любовников никогда не было. Ни об одном из мужей я не могу сказать плохого слова. Все они были хорошими людьми, у каждого я училась чему-то, в каждом находила поддержку и понимание. Это так хорошо, когда тебя любят! И все-таки главное — любить самой. У меня же все страдания были на сцене, а на остальное не оставалось времени. Я старалась, чтобы каждый мой муж был счастлив. Каждый раз надеялась, что уж эта семья — навсегда. Но, наверное, со мной действительно было непросто. Главной-то для меня всегда была сцена! На первом месте работа, на втором — работа и на третьем тоже. Обычного женского счастья в жизни не получалось. В моем репертуаре есть одна прекрасная песня, в ней такие слова: «Опять одна, но не моя вина, я просто к сцене приговорена!» И я именно там, на сцене, бывала гораздо счастливее, чем некоторые женщины в браке.
Если и есть сегодня у меня мужчина, которого я всем сердцем люблю, то это мой врач Володя Константинов. Столько лет прожила, а по-настоящему люблю впервые. Это другие отношения, чем у супругов, но тоже любовь — чистая и светлая. Такое чувство потрясающее! Когда Владимира долго нет рядом, я скучаю, переживаю, просто с ума схожу. Он ведь три раза меня буквально из земли вытаскивал!
— Когда я познакомился с Людмилой Георгиевной и обследовал ее, удивился: как она все эти годы терпела жуткую боль, как ходила и выступала?! Кости в тазобедренном суставе были стерты напрочь! Восхищаюсь ее силой воли и терпением, ведь она все это выносила ради людей, чтобы иметь возможность выступать, — прокомментировал наш разговор Владимир Владимирович. Во дворе дачи он разводит огонь в мангале для шашлыка. Константинов разработал для Зыкиной специальную диету: ее организму требовалось больше белков. И приготовление мяса тоже взял на себя.
— Он же гений, у него золотые руки, — улыбалась певица. — Подобных врачей очень мало, и им тоже нужно дать возможность работать, чтобы вылечить побольше людей. Да и мне спокойнее, когда мой любимый врач от меня недалеко. Последние месяцы он всегда со мной рядом. Просыпаюсь, открываю глаза — уже стоит с лекарствами. И от этого здоровой себя чувствую. Тихонечко так пою ему:
Ты — рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете...
В 70-х годах народная молва приписывала в мужья Людмиле Георгиевне Иосифа Кобзона. Дескать, однажды он при всех заявил певице: «Зыкина, хочу от тебя ребенка!» Этого хватило, чтобы на следующий день об их «романе» начали судачить на кухнях. Людмила Георгиевна, вспоминая это, смеялась:
— Когда я отмечала 75-летний юбилей, Иосиф вышел на сцену и, памятуя о той своей давней шутке, объявил: «Зыкина, я по-прежнему хочу от тебя ребенка!» Я говорю: «Иосиф, поезд уже ушел». А он: «Поезд, может, и ушел, но свисток-то остался!» Вот такой он шутник, этот Кобзон!
Заговорили с певицей о детстве.
— Моя мамочка мне ни в чем не отказывала, — вспоминала Людмила Георгиевна. — Я же была одна в семье, вот меня и баловали. Помню, мне было уже четыре года, мы с мамой шли из общественной бани. Своей на нашем участке в подмосковном поселке Черемушки — в середине тридцатых это был район Подмосковья — у нас не было. И вот прошу: «Мама, понеси меня на ручках». — «Ты уже большая девочка, иди сама». — «Ну мам, ну пожалуйста!» Мама вздыхает и берет меня на руки. До шести лет, когда я просила, она меня кормила грудью. Я хотела быть во всем на нее похожей. Как и она, научилась шить и вязать. Ухаживала за нашим хозяйством: огородом, поросятами, курами, гусями. Дом у нас был маленький, поэтому, когда из разных городов собиралась наша родня, я спала в сарае. Мама сама хорошо пела, любовь к народной песне — это у нас семейное. Она с удовольствием слушала наш самодеятельный хор Дома культуры станкостроительного завода имени Орджоникидзе (я там токарем работала в юности) и говорила: «Прямо хор Пятницкого!» Очень гордилась, когда меня в 18 лет приняли в настоящий Хор Пятницкого, а мне всегда хотелось ее радовать.
В 1949 году мама умерла. Это была первая настоящая беда в моей жизни, страшное горе. Пришли мы с Даниловского кладбища, помянули маму за столом — и тут я поняла, что голос мой пропал. Даже говорить громко не могла из-за нервного потрясения. Три месяца голоса у меня не было. Ушла из хора, устроилась шить брошюры в Первую образцовую типографию. И тут новая беда: отец привел в дом женщину, а она отнеслась ко мне прохладно. Я ушла из дома, жила то у одной своей тетки, то у другой. Больше в своем родимом доме уже не бывала.
Голос ко мне вернулся так же случайно, как и пропал: шла по улице, запела что-то тихо для себя и поняла — случилось чудо! Пошла работать в Хор русской народной песни Всесоюзного радио...
Когда меня называют великой певицей, всегда смущаюсь. Обыкновенная я, никакая не великая. Просто всегда пела от души, вот и все. Может быть, то, что я не тщеславная, — мое счастье? Помню, однажды подошла к нашему хормейстеру Николаю Васильевичу Кутузову и спрашиваю его: «Почему вы со всеми занимаетесь индивидуально, а со мной — нет?» А он шепотом отвечает: «Скажу тебе откровенно, что с тобой заниматься не надо, ты все сама знаешь. Только не говори другим девчатам из хора об этом!» Я и молчала. Но стала еще больше стараться. Приходила раньше всех на репетиции и распевалась. Почему-то всегда была твердо уверена, что только работа над собой поможет человеку добиться успехов в жизни.
В 1960 году я участвовала во Всероссийском конкурсе артистов эстрады. Так мечтала туда попасть! Выступила в первый день конкурса. В жюри, помню, сидели Аркадий Райкин, Лидия Русланова, Клавдия Шульженко... И вот ночью мне позвонили: «Принято решение, что ваше выступление не засчитывается. Слишком много с вами было музыкантов на сцене. Надо их число сократить, завтра будете петь снова». Как сократить?! И как успеть это сделать за ночь? Что сказать своим музыкантам? В голове паника. Решение пришло неожиданно: буду петь вообще без музыкального сопровождения. Себе загадала: получится — хорошо, не выиграю — совсем брошу пение. И крепко уснула. На следующий день вышла на сцену без музыкантов. Удивленный зал притих. И в полной тишине запела «Сронила колечко со правой руки...» — сначала негромко, а потом все больше набирая голос. Затем были «Ты подуй, подуй, ветер низовой», «Утушка луговая». Уходила со сцены под шквал аплодисментов. Когда за кулисами услышала, что меня объявили лауреатом, заплакала. Но больше от того, что моя мамочка до такого счастья не дожила.
В 1962 году на экраны вышел фильм «Течет Волга», где песню Марка Фрадкина и Льва Ошанина про Волгу исполнил за кадром Владимир Трошин. А я в этом фильме пела «Сронила колечко». Предлагал мне Фрадкин и про Волгу записать, но отказалась. Показалось, что не хватит голоса для этой песни, не осилю. Потом слышала ее в исполнении и Марка Бернеса, и Майи Кристалинской. Однажды услышала, как на концерте поет Капиталина Лазаренко. И наконец подумала: «Капа смогла, а я нет?!» Взяла и тоже ее записала. И так получилось, что именно песня о Волге стала моей визитной карточкой. Меня потом по всей России так и объявляли на концертах: «Поет мисс Волга из Москвы». Многие песни стали известными в моем исполнении, и все они мои любимые. Но знаете, я считаю, что свою главную песню еще не спела.
В том же 1962 году Людмила Зыкина оказалась на гастролях в Индии. На улице увидела старика-индуса, который предлагал погадать по руке. Стало интересно: до сих пор она пробовала гадать только на картах, сама научилась пасьянсы раскладывать. Но чтобы просто по руке?
Подошла с переводчиком, спросила: «Ну расскажи, что ждет меня, старче?» Индус посмотрел на руку и нахмурился. «Когда домой приедешь, расстанешься с любимым мужчиной. У него роман с другой женщиной, — произнес он. — А еще смотрю на тебя и вижу, что во лбу у тебя звезда. Станешь великой, известной на весь мир». Людмила смутилась, засмеялась: «Ни словечку не верю! С мужем у меня все в порядке, да и насчет мировой славы — это ты тоже загнул! Столько на свете людей поют народные песни!»
Но когда вернулась в Москву, действительно узнала об измене мужа и решительно с ним рассталась. А с ансамблем «Россия», который появился позже, Людмила Георгиевна объездила весь мир. Ей рукоплескали Чарли Чаплин и Марсель Марсо, Мирей Матье и Фрэнк Синатра, Индира Ганди и Луи Арагон. В 1968-м, когда Зыкина гастролировала по Америке, в одном из бостонских ресторанов оказалась одновременно с легендарной ливерпульской четверкой The Beatles. Через официанта пригласила музыкантов к своему столу. Те заинтересовались: певица из СССР? Поет народные песни? Подошли познакомиться, кто-то даже пропел по-русски, коверкая слова: «Ивушка зеленая, над рекой склоненная...» Предложили: «Может, споем эту песню вместе? Ближайший концерт у нас в Бостоне через два дня». Людмила Георгиевна согласилась: «А что, давайте споем! Но другую», — и напела «Калинку». Музыканты загорелись, за два дня разучили зажигательную русскую песню и спели на концерте вместе с Зыкиной.
В октябре 1974 года было запланировано выступление Людмилы Георгиевны в городе Горьком (ныне — Нижний Новгород). Накануне поездки певица отправилась в баню с подругами, среди которых была и тогдашний министр культуры Екатерина Фурцева. Разошлись вечером, перед сном Екатерина Алексеевна позвонила Зыкиной домой, чтобы пожелать хорошей поездки. Сказала: «Людмила Георгиевна, вы же на гастроли сами за рулем поедете? Будьте, пожалуйста, осторожнее!» А на следующий день певица узнала, что Фурцева умерла.
— Я не помнила, как отпела концерт, так на душе было плохо, — рассказывала Зыкина. — После выступления сразу вернулась в Москву на похороны. Фурцеву обожала как прекрасную женщину, умницу, большого политика. Были, конечно, такие артисты, которые о ней отзывались плохо. Мол, работать она им не давала. Но это неправда. Я много раз выходила из ее кабинета в слезах, но без обиды. Чувствовала: относится ко мне она с большим уважением. А ведь сказать в глаза правду, желая тебе добра, может только любящий человек. Однажды я пришла к ней с просьбой разрешить мне купить автомобиль «пежо». Она мне заявила: «Вы — русская женщина, русская певица. Должны ездить на русской машине». Я не обиделась и еще 25 лет проездила на «Волге».
Екатерина Алексеевна была человеком настолько высокой культуры! Она всех называла на «вы», и мы с ней друг к другу обращались только по имени-отчеству. А как она скромно, но со вкусом одевалась! Советы давала по делу: «Людмила Георгиевна, не пора ли вам похудеть?» Я же тогда весила 105 килограммов, это сейчас из-за болезней похудела до восьмидесяти. До сих пор жалею о такой ранней смерти Екатерины Алексеевны.
Мало кто знает, что Людмила Зыкина никогда не состояла в Коммунистической партии. Сама она вспоминала об этом с улыбкой:
— Многие говорят: как же так, известная певица, участница всех главных партийных торжеств, лауреат Ленинской премии — и не член КПСС? Не может быть! Тут что-то не так! Скрывает Зыкина правду. А меня в самом деле раз пять или шесть приглашали в высокие инстанции, чтобы я подумала над заявлением о приеме в партию, уговаривали «вступить в ряды». Но мне было не до партии — считала членство в ней вовсе не обязательным для деятелей культуры.
О собственном ансамбле Зыкина задумалась, побывав в Америке. Пока летела в самолете в Москву, взвешивала за и против. А дома бросилась к телефону звонить своему другу — музыканту и дирижеру Роману Мацкевичу: «Как думаешь, получится у нас?» — «Конечно, Людмила, давай начнем собирать музыкантов», — последовал ответ.
В начале семидесятых ансамбль собрали, в 1977 году ему официально было присвоено название «Россия».
— Мы много работали, гастролировали, — делилась Зыкина. — В последние годы из-за болезней, к сожалению, я редко ездила с ансамблем на концерты. Но всегда держу руку на пульсе. Перед каждым выступлением, если меня рядом с ними нет, записываю видеообращение к зрителям. Просматриваю все новые номера. После концертов они делятся своими впечатлениями. Мне так приятно, когда слышу в адрес своего коллектива хорошие слова. Хвалят не только мастерство, но и их культуру. Они сигарету не бросят в неположенном месте, не ругаются похабно. Это очень важно.
Одним из создателей ансамбля «Россия» стал и четвертый супруг Людмилы Зыкиной — известный музыкант Виктор Гридин. О своих предыдущих мужьях актриса не любила вспоминать: «Они со мной не работали, что мне о них говорить-то?» Первый раз она вышла замуж в 22 года за инженера ЗИСа (так тогда назывался нынешний ЗИЛ) Владлена Позднова и прожила с ним три года. Затем на несколько лет мужем певицы стал фотограф журнала «Советский воин» Евгений Свалов. После него недолгое время в мужьях ходил преподаватель иностранного языка Владимир Котелкин. Ну а с Гридиным Людмила Георгиевна познакомилась в середине семидесятых и прожила 17 лет.
— Виктор тогда работал баянистом в Ансамбле песни и пляски имени Александрова, — рассказывала Зыкина. — Потрясающий был музыкант. Я попросила руководство ансамбля отпустить его к нам. Мне уступили. А пожениться решили уже потом, когда мы вместе поездили по гастролям — Гридин у нас работал дирижером.
Виктор был младше меня на 14 лет. Такой красавец! Когда работал у Александрова, его окружало много симпатичных молоденьких девушек, с которыми, конечно, у него были романы. А тут я, для них такая взрослая женщина. Они ему говорили: «Ну зачем тебе нужна эта старуха?» А он отвечал им: «Эта старуха лучше вас всех, молодых!» Не предавал меня никогда. Из зависти мне некоторые шептали на ухо: мол, муж-то твой других в рестораны водит. Но я не слушала, говорила: «Не надо завидовать! Его на всех хватит. Только вас он не хочет!» В душе, конечно, переживала, но вида никому не подавала.
Мы много и хорошо работали. Думаю, поэтому наш брак потом и распался: мы стали коллегами уже, а не супругами. Помню, как в 1986 году ездили на гастроли в Австралию. Там в Таунсвилле, когда катались на катамаране, Виктор увидел, как пловец исчез под водой, нырнул за ним и вытащил на берег. Оказалось, этот англичанин порезал ногу о коралловый риф и, видимо, с перепугу потерял сознание... Славный был человек Виктор! Когда наши отношения подошли к концу и я поняла, что в его жизни появилась другая женщина, его отпустила... В 1997 году Виктора не стало.
...Вертолет летит между выжженными на солнце горами. Зыкина с любопытством смотрит в иллюминатор. Осенью 1983-го «Россия» дает концерты в Афганистане. Впереди русло пересохшей речушки.
«Там орудуют душманы, всякое может случиться», — произносит усатый майор. — «На все воля Божья», — еле слышно шепчет певица.
В вертолете — артисты ее ансамбля. Накануне прямо на глазах Людмилы Георгиевны на жилой дом упал сбитый военный самолет. Ей кажется, она до сих пор слышит душераздирающие крики и плач. И вдруг словно град по броне рассыпался. Артисты не сразу поняли, что по вертолету с земли стреляют. Вертолет качнуло, он завибрировал... Кто-то сказал: «Подбили». Дальнейшие минуты полета кажутся ей вечностью. Все молчат. Когда Зыкина выглянула в иллюминатор снова, увидела совсем рядом землю и испуганных советских солдат, которые встречали артистов. Оказались на земле, живые и невредимые. Вышли и увидели в обшивке вертолета следы от пуль. Страху натерпелись! А еще в той поездке в Афганистан шесть артистов ансамбля заболели гепатитом.
— Я не жалею, что съездила туда, — с гордостью говорила Зыкина. — Да, было страшно, но я понимала, что нужна нашим ребятам. Девчонкой в дни Великой Отечественной войны бегала в госпиталь к нашим раненым, пела им песни. Помню одного танкиста, Сергея, который был весь в ожогах, в бинтах, никого к себе не подпускал, ни с кем не общался. Но однажды подозвал меня и попросил ему спеть. И я пела:
На закате ходит парень возле дома моего,
Поморгает мне глазами и не скажет ничего.
И кто его знает, чего он моргает,
Чего он моргает, и кто его знает.
Сергей тогда сказал: «Ты обязательно будешь артисткой!» Мы сдружились, он даже доверял мне писать письма его родным.
Когда началась война в Чечне, я приезжала в Институт имени Вишневского к раненым солдатам. Ходила по палатам, подходила к 18-летним парням — обожженным, перебинтованным — и спрашивала у каждого: «Что тебе спеть?» Все почему-то просили исполнить «Оренбургский платок». Я пела, а у самой комок в горле застревал. Помню одного парня, у которого не было ни рук, ни ног. Он сказал мне: «Я так счастлив, что вижу вас! Если бы со мной не случилось этой трагедии, то и не был бы я сейчас таким счастливым!» Помню, как шла из больницы и слезы по щекам текли. Я прекрасно понимала, что ждет того парня, ставшего инвалидом на всю жизнь. Кстати, недавно получила письмо от мужчины, который был на моем концерте тогда в Афганистане. Он пишет, что наши выступления были для него единственной радостью. Солдаты срывали для нас кусты полыни вместо цветов, шли, чтобы взглянуть на артистов.
В те юбилейные дни у Людмилы Зыкиной вышла новая книга «Я люблю вас». Это уже не мемуары, а собрание писем, за многие годы присланных Людмиле Георгиевне ее поклонниками. Здесь и объяснения в любви, и рассказы о том, как повлияли на их жизнь ее песни. По этим письмам можно изучать географию гастролей певицы, как, когда и что она пела.
— Знаете, я ведь письма от поклонников редко читала, — призналась Людмила Георгиевна. — Часто замуж звали, просили помощи. Поначалу откликалась. Однажды пришло письмо из Омска от женщины, прикованной к постели. Писала она, что очень болеет, что у нее на иждивении больная мама, что она бедна и мечтает о цветном телевизоре. Я тут же связалась с местной филармонией и договорилась о покупке бедной женщине телевизора. Вскоре поехала в Омск с гастролями. Памятуя о том письме, пришла навестить больную, а дома никого не оказалось. Соседи недоумевали: какая больная? Здоровая женщина вполне. И мама жива. Все живут в достатке. Дождалась я ее, а она даже не смутилась: «И что тут такого? У вас, артистов, денег много, вот я и решила таким образом попросить телевизор». И подобных ситуаций было много. Но в новой книге собраны совсем другие письма. Столько в них добра и тепла! Я своим зрителям и за замечания благодарна. Одни пишут, что напрасно пою романсы: «Пойте только советские и народные песни», другие — наоборот: «Хорошо, что вы поете романсы». А для меня все мнения важны.
...Пять тысяч зрителей собрались на главной площади Рязани. Люди ожидают концерта любимой певицы. И вдруг грянул гром, хлынул дождь. Но ни один человек не ушел с площади, все продолжают ждать. Зыкина же, выглядывая из окна местного Дворца культуры, решает, как быть. Дождь намочит аппаратуру, надо бы переносить концерт в зал. Но там всего-то 380 мест, а тут пять тысяч зрителей! К ней подошли две старушки: «Родная, ну выйди хотя бы на минутку к людям, мы пришли на тебя посмотреть, как на икону!» И Зыкина решилась: аппаратуру и музыкантов устроила под невысоким козырьком Дворца культуры, а сама встала под дождь и отработала весь концерт. Уже к концу, когда пела «Течет река Волга», выглянуло солнышко. После этого выступления она две недели лежала с бронхитом. Это всего лишь один случай из многолетней гастрольной деятельности Людмилы Георгиевны.
— Наш ансамбль ездил даже по таким городкам и селам, где никогда не было ни одного столичного артиста, — говорила певица. — Нас всегда встречали хлебом-солью, это так приятно и трогательно. Я вижу: народная песня нужна нашим людям для души. Вот почему хочу, чтобы эти песни сохранились в народе. Хочу помогать молодым талантам, которые любят народную песню. Хочу, чтобы они могли учиться и начали выступать со сцены. Я в свое время все личные сбережения потратила на помощь молодым. Например, нашему балалаечнику Алексею Архиповскому помогла купить квартиру, инструменты новые ребятам на свои деньги покупала. Вот вызвали мы из Воронежа на работу талантливую молодую певицу Ольгу Чиркову — где же ей жить в Москве? Тоже надо бы помочь с жильем, а у меня все сбережения давно кончились. Я мечтаю, чтобы нам подарили помещение, зал, где мы могли бы устроить «Дом Людмилы Зыкиной». Там проводили бы репетиции, творческие конкурсы, концерты, мастер-классы, чтобы как можно больше людей могли увидеть и услышать молодых талантливых музыкантов.
Но эта мечта народной артистки СССР так и не осуществилась...
В тот день на даче в Архангельском Людмила Георгиевна пригласила к столу.
В какой-то момент она показывает мне руку и заговорщицки шепчет: «Как вам это колечко?! Бриллиант. Пять карат — немного, но смотрится красиво, правда?» По сравнению с теми украшениями, вокруг которых после смерти артистки начались скандалы, кольцо смотрелось действительно скромно. Очень жаль, что после смерти певицы больше пишут о ее бриллиантах и вовсе забыли, что главным бриллиантом была она сама — великая и неповторимая женщина, актриса, певица.
Провожала нас Людмила Георгиевна на улице, сидя в коляске. Как-то грустно смотрела вслед нашей машине. Я машу ей в заднее окно, а в другой руке держу ее книгу, в которой Зыкина с трудом (пальцы уже плохо слушались) вывела: «Олегу. С уважением. Л. Зыкина».
