— Карбаускис. Играл у него в трех спектаклях: «Рассказ о семи повешенных», «Рассказ о счастливой Москве» и «Похождение». Все они были успешны, мы долго их играли. Миндаугас гениальный режиссер, он открыл во мне какие-то новые грани. Для меня его спектакли стали первым мощным освоением театра.
— Какой показалась атмосфера в звездной труппе?
— Там было тепло, почему я и хотел попасть к Табакову именно в «Табакерку». Я смотрел там многие спектакли, и каждый был праздником. Театр существовал в подвале, но там всегда был праздник, сбылась моя мечта. Подвал был намоленным в буквальном смысле. Думаю, там до сих пор фонит. Ты выходил на тот пятачок, и воздух вокруг просто звенел — настолько был заряжен, пропитан божественной энергией.
Поскольку Табаков нередко повторял, что наше дело веселенькое, театр для него тоже был праздником. И мы это ощутили, сформировались на том, что театр, наша профессия — это радость. Сложности, да, возникали, но в общем и целом это был праздник.
Я оказался в числе актеров, которым Олег Павлович устроил совместительство. Андрей Смоляков, Марина Зудина, Сергей Угрюмов, Евдокия Германова и я официально числились в труппах и играли в двух театрах — МХТ и «Табакерке», в обоих Табаков был худруком. Это тоже уникальная история.
— Надеюсь, вам положили мхатовскую зарплату?
— И мхатовскую, и табакерковскую. Олег Павлович был щедрым по отношению ко всем молодым артистам. Мы получали еще и за количество сыгранных спектаклей. А у меня с этим было нормально, я играл по 15 спектаклей в месяц.
— Как начали работать с Богомоловым?
— Вначале он не брал меня в свои постановки. Карбаускис ушел из «Табакерки», это стало для меня трагедией. А кто вместо него? А нет никого. Он был моей надеждой, у него рождались идеи, например, открыть режиссерские курсы, чтобы нам, тогда еще молодому поколению, дальше как-то развиваться. В тот момент промелькнула мысль тоже уйти. А куда уходить, чем заниматься? Его уход был для многих очень болезненным. Сидим в таком состоянии в «Табакерке», в маленьком фойе, и вдруг туда заходит радостный, светлый, улыбающийся человек и начинает весело, остроумно рассказывать про пьесу Сорокина «Щи». А я слышу это и понимаю: в театре начинается новая жизнь, прямо бьет ключом. Сказал тогда: «А вы поставьте». Но человек не обратил на это внимания, поговорил и ушел.
Мы вскоре узнали: это новый главный режиссер театра Константин Богомолов. Я подумал: как здорово, опять появилась надежда. Но у него сформировалась своя команда, он не брал меня в свои спектакли. Я переживал: наверное, время мое здесь закончилось, пора уходить. Богомолов поставил «Старшего сына», я посмотрел и понял, что мне хотелось бы работать с этим режиссером, это прямо по моей душе, по моему нутру, чувствам. Но он ставил что-то следующее — и снова меня не брал. Решил: видно, я просто не его артист. Богомолов начал репетировать «Волки и овцы». Опять без меня. Я подумал: играю спектакли в МХТ, мне, наверное, стоит уйти туда. И вдруг Константин Юрьевич зовет на «Волки и овцы» — почитать, попробовать. В итоге дает трагикомическую роль. Для театра это тоже был новый виток, новая жизнь — пришел прекрасный режиссер. «Волки и овцы» мы играли дольше всего. Уже и на новой сцене, уже и люди начали меняться, а спектакль все жил.
