— Здрасте, Олег Павлович, я из Саратова.
Не останавливаясь, он ответил:
— Ну молодец, дальше что?
— Я заканчиваю учиться у Галко, которого вы знаете.
— Да, знаю, привет передавай.
Идет дальше и говорит:
— Старик, взять тебя в театр не могу, у меня все заполнено.
— Да я вот хотел бы учиться в Школе-студии.
— Ну иди и учись.
— А как поступить-то? У меня уже есть высшее образование, но я очень хочу.
Только тогда он остановился и произнес фразу, которая проложила мне путь дальше:
— Если нельзя, но очень хочешь, то можно.
И ушел. Охранники и тут помогли, сказали: «Здесь Каменькович, он единственный, кто ходит в Школу-студию и что-то делает». Я стал караулить Каменьковича, хотя не знал, как он выглядит. Стемнело, я был измотан. Помню, охранник позвал: «Иди сюда, вон Каменькович идет». Евгений Борисович вышел из двери с женой, Полиной Кутеповой, и я на него буквально набросился. В доли секунды выпалил все: что я из Саратова, что прошу меня прослушать. Даже заикаться стал. Каменькович испугался. Позже шутил, что подумал: на него из темноты накинулся какой-то алкаш, неадекватный человек. От неожиданности и страха сказал мне: «Ладно, пойдемте, я вас прослушаю».
Я был уставшим, изможденным, в нервном переутомлении, в каком-то пограничном состоянии. Честно, я был не в себе от всего происходящего. Каменькович сказал: «Почитайте». Начал задавать какие-то вопросы про спектакли Фоменко. Я ничего не понимал, волновался, не мог нормально разговаривать. Прочитал рассказ Шукшина «Жена мужа в Париж провожала», который готовил на сценической речи. Но все равно заикался, это был не тот момент, чтобы читать, — меня трясло.
Они с Полиной еще что-то поспрашивали, послушали, и мы разошлись. Тогда не было мобильных телефонов. Я уже не верил, что Каменькович позвонит, но через несколько дней тот дозвонился в общежитие, спросил: «Дима, где бы вы хотели учиться, в ГИТИСе или в Школе-студии?» Он параллельно вел в ГИТИСе курс с Женовачом. ГИТИС тоже круто, но я же мечтал о другом, сказал: «В Школе-студии, конечно». Позже, когда приехал подписывать документы, разрыдался в кабинете декана. Потом брел по Тверской и продолжал рыдать — такое это было мощное потрясение.
Меня зачислили сразу на второй курс. В театре мне всегда везло и до сих пор что-то помогает. С кино история сложнее.
— Вы играли в спектаклях МХТ, «Табакерки» у выдающихся театральных режиссеров Миндаугаса Карбаускиса, Сергея Женовача, Адольфа Шапиро, Юрия Бутусова... Кто для вас оказался самым близким?
