Уважения и признания Фаины Георгиевны мне, как новому члену семьи, пришлось добиваться долго, хотя я к этому специально и не стремилась. Она пыталась меня все время ущипнуть, постоянно приговаривая, что современное поколение не читает книг. Несколько изменила свое мнение вот после какой истории. Однажды я заметила, что у Раневской из-под подушки выглядывает уголок книжечки в парчовом переплете. Я полюбопытствовала:
— Фаина Георгиевна, а что это у вас такое красивое?
— А это вам не будет интересно.
— Можно посмотреть?
— Ну посмотрите. Вообще-то, там есть картинки, — с сарказмом ответила она.
У меня в руках оказалось Евангелие, а Библию я к тому времени уже прочитала. Открыв книгу на случайной странице, я попала на иллюстрацию, где была изображена сцена искушения Христа. Вслух я произнесла:
— А вот искушение Христа в пустыне.
Фаина Георгиевна ТАК на меня посмотрела:
— Вы что, знаете Евангелие?!
Не могу описать словами весь спектр эмоций, что были отражены на ее лице. От удивления до испуга, как будто я какой-то агент или иностранный шпион.
Другим поводом заманить эрзац-внука в гости были продуктовые заказы, которые Раневская периодически получала. В них было много всяких деликатесов: буженина, карбонад, бананы — то, что в советские годы считалось дефицитом. Почему-то Фаина Георгиевна вбила себе в голову, что Алеша очень любит бананы, хотя мой муж вообще фрукты не любил. Но каждый раз, получая продзаказ, Раневская звонила и говорила: «Лесик, приходи — поешь бананы, пока другие все не сожрали». Леша приносил эти бананы мне. А как только он уходил от Фаины Георгиевны, в нашей квартире тут же раздавался звонок Раневской:
— Т-т-таня, а Лесик уже п-п-пришел?
Я говорила:
— Нет, Фаина Георгиевна. А он когда вышел?
— Не знаю. Но я очень волнуюсь.
— Не волнуйтесь, он, наверное, пошел пешком.
От Южинского переулка, где в последние годы жила Раневская, к нам на 3-ю Тверскую-Ямскую муж всегда ходил пешком, и Фаина Георгиевна об этом была прекрасно осведомлена. Более того, она четко знала, сколько приблизительно минут ему идти. Но из раза в раз разыгрывала этот «спектакль» — а просто ей нравилось разговаривать со мной по телефону, в то время как муж шел домой. Естественно, чаще всего обсуждали литературу. Однажды я поделилась с Фаиной Георгиевной впечатлениями от только что прочитанной книги Сартра «Слова». В одной из глав есть такие строки: «Собаки умеют любить, они отзывчивей, преданней людей; они наделены тактом, безупречным чутьем, которое помогает им распознать добро, отличить хорошее от дурного». Фаине Георгиевне я это пересказала потому, что она сама о собаках высказывалась похожим образом. Раневская спросила:
— А можно мне эту книгу почитать?
— Конечно.
В следующий раз Фуфа звонит Алеше и выдает: «Я знаю, что у вас есть Сартр, а у меня его почему-то нет. Ты не мог бы мне принести?» Леша принес ей эту книгу. А когда мы зашли к Раневской, она сообщила: «Я тут такую чудесную книгу прочла... Вот зря, Танечка, вы так мало читаете. Есть такой замечательный писатель — Сартр, очень рекомендую!»
Конечно, Фаина Георгиевна была провокатором. У нее в холодильнике всегда стояла какая-нибудь фирменная выпивка — виски, ликер или ром. Сама-то она не пила, но лукаво предлагала: «Лесик, выпей рюмочку. Смотри, какая закуска хорошая, вот карбонадик. Мне это все нельзя, но я хоть посмотрю, как ты будешь есть». Ну Щеглов и не отказывался, сразу наливал себе рюмочку. Но как только ее опрокидывал, Раневская смотрела на меня укоризненно и говорила: «Таня, а вы знаете, что Алешин папа умер от алкоголизма?» Причем она дожидалась, пока он проглотит, чтобы не поперхнулся. И это повторялось всегда. Если же меня рядом не было, то она об этом факте напоминала самому Алеше, и выпивать ему уже не хотелось.
Как известно, свою квартиру на Котельнической набережной и саму высотку, прозванную «лауреатником», Раневская не любила. Там она потеряла сон — так как, по ее выражению, жила «над хлебом и зрелищами». На рассвете ее будили окрики грузчиков, разгружающих поддоны с хлебом, а по вечерам не давал уснуть гомон зрителей, покидающих кинотеатр «Иллюзион». Наконец ей выхлопотали квартиру в самом центре, в Южинском переулке. Когда Алеша помогал Фаине Георгиевне переезжать, она требовала, чтобы книги укладывались именно в том порядке, в каком они стояли на полках. Как-то она уехала — то ли в санаторий, то ли к кому-то на дачу — и попросила меня поливать цветы. На Южинском у Раневской появились комнатные растения, а знаменитый песик Мальчик тогда еще не завелся. Скорее всего, эти цветы принесла подруга Раневской Нина Сухоцкая. В наследство от своей тети Алисы Коонен она получила много вещей, не все из которых поместились в ее квартире. Поэтому кое-что из этого скарба она перенесла к Фаине. Например, картину — портрет балерины Преображенской. Из мебели — узенький диванчик, который можно было назвать и широким креслом. Похожий диванчик Раневская увидела в музее Алексея Толстого, экскурсовод сказала, что хозяин называл его «эротоманка». Фаине это название понравилось. Главным среди всех растений была большая, в виде деревца, очень красивая бегония с лиловыми листьями — в роскошном китайском кашпо. Раневская потому и приняла эту бегонию из дома Коонен, что фиолетовый, сиреневый и лиловый были ее любимыми цветами. Зная пристрастие Фаины Георгиевны, в дни ее рождения все несли букеты таких оттенков: например, сиреневые хризантемы, а кто-то даже находил розы такого цвета. Мы же с Алешей дарили астры — в конце августа как раз наступает сезон их цветения. Но однажды принесли люпины. Так как они были очень высокими, Фаина Георгиевна поставила их прямо на пол в ведро. Над ними на столе в вазах разместились букеты сиреневых оттенков, а на заднем плане лиловая бегония — получалась очень красивая композиция... Так вот, Фаина Георгиевна уехала на месяц, а я приходила поливать цветы. В один из дней я вышла на балкон и ужаснулась: он весь был загажен птицами. Актриса подкармливала голубей. Там еще стояло вольтеровское кресло, которое Раневская выкрасила красной масляной краской, чтобы оно не испортилось от сырости. Второе такое кресло она подарила нам. Кресло тоже все было покрыто птичьим пометом. Я так и ахнула: Фаина Георгиевна только недавно переехала в эту квартиру, все еще такое чистое, новое, а балкон уже весь... И я добросовестно все эти дни отчищала кресло и отскребала кафельный пол. Когда Фаина Георгиевна вернулась, она позвонила мне и вместо «Здравствуй, Таня» строгим сердитым голосом спросила:
