— В Театре Станиславского только вот застрять можно...
— Он застрял почему, потому что играл, конечно, много — классику, играл очень успешный спектакль «Мужской род, единственное число», они с Владимиром Кореневым партнерствовали очень долго, всегда на аншлагах. Но все равно — это коммерческая пьеса, и это все-таки другой уровень режиссуры. То есть приходили режиссеры, уходили... Никто не занимался его биографией и судьбой. И вот удивительно, что самый главный его период жизни оказался в Малом театре. Он пришел туда из Театра Станиславского, причем уже популярным, зрелым артистом.
— По приглашению Соломина пришел?
— Это было обоюдное решение Соломина и Коршунова, потому что Коршунов-то мхатовский, и Борис Георгиевич тоже. Коршунову было очень приятно пригласить такого яркого актера, с хорошим голосом, дикцией. Он абсолютно по всем статьям мхатовский артист. Ну вот, видимо, из-за этой студенческой идеи, когда они всем курсом ушли, Невзоров не попал во МХАТ, потому что, конечно, он был лидером на курсе и очень быстро стал сниматься. У него ведь в общей сложности больше ста картин за счет сериалов! Он очень много снимался.
— Смотрелся достойно.
— Очень достойно. Он такой органики, что я понимаю, почему его нарасхват режиссеры вытаскивали в сериалы. У них мало времени, таймер, и надо быстро, быстро, быстро. А ему не надо ничего объяснять, вот он входит — и заполняет собой кадр, это уникальное качество. Скажем, в той же «Каменской»: он там появляется с Еленой Яковлевой — и все, они вообще даже не играют, они живут. Потом Борис Георгиевич стал сниматься и в фильмах молодых режиссеров, таких проблемных и даже жестких. Он не боялся играть коррумпированных начальников и коррумпированных ментов, пожилых, которые держатся за место и самые жесткие, потому что они уничтожают людей мгновенно, лишь бы усидеть. Вот всю эту тему он понимал хорошо, играл... Но это не отражалось на его светлом образе.
