На роль Тони пробовалась жена режиссера Нина Меншикова, но в итоге утвердили меня. Ларису, говорят, должна была играть жена Тихонова — Нонна Мордюкова, а сыграла Светлана Дружинина. На творческих встречах меня зрители часто спрашивали: «У вас с Вячеславом Тихоновым был роман?» Им казалось, что невозможно так искренне сыграть любовь, такая пара и в жизни не может не любить друг друга...
Слава мне очень нравился, но казался пожилым, все-таки на семь лет старше. Я, скорее, очень ему сочувствовала — он расставался с Нонной Мордюковой. Все съемки Тихонов ходил грустным, был замкнут, переживал из-за ссор в семье. Володе, их с Нонной сыну, было лет семь. Как-то мы с режиссером Ростоцким были в гостях в их маленькой комнатке в коммунальной квартире на Пироговке. Когда вошли, застали очень трогательную сцену: сестра Нонны парила ножки в тазу простуженному Вовочке. Нонна обняла меня и сказала: «Майка, глаз отдыхает на тебе, какая же ты красивая!»
Слава не мог понять, как с его аристократической внешностью играть тракториста. Оказывается, его теща, которая была председателем колхоза на Кубани, посоветовала: «Слава, не бойся. Подойти к трактору, понюхай его, погладь, и он будет тебе подчиняться». Да и мне было очень трудно на съемочной площадке. Ну как москвичке сыграть специалиста-зоотехника? Меня доярки учили доить корову. Ростоцкий то и дело на меня покрикивал. Многие ему говорили: «Замени героиню, пока она не развалила фильм». Но он никого не слушал — верил в меня.
Шел 1957 год. Съемки проходили в деревне Кленково под Клином. Все лето мы жили в избах и настолько сроднились с сельчанами, что нас часто принимали за своих. Иду, бывало, по улице, а соседи здороваются: «Здрасте, Антонина Андреевна!» Гримеры боролись со Славиной красотой варварскими методами: красили перекисью брови, выстригали чуб, учили ходить вразвалочку, носить шапку набекрень. Когда в деревню приехало начальство из райцентра, они приняли Тихонова за местного: «Это что у вас — новый тракторист?»
