— Возможно, решение вашего сына об уходе от мира было связано не только с творческими проблемами, но и личными? Брак Сергея распался, детей не было.
— Нет, это ложный посыл. Люди выбирают монастырь не для исцеления душевных ран, а для воссоединения с Господом. И по мирскому поводу никогда никого не примут. Там же долго беседуют с тем, кто пришел в обитель, и чувствуют, что им движет. Есть поговорка: «Не человек выбирает монастырь, а монастырь — человека». Некоторым говорят: «Иди с Богом, это не для тебя». Мало ли какое бывает настроение, экзальтация!
— Тяжело было это принять?
— Я человек верующий и вполне осознанно отношусь к понятию Божьего промысла. А с другой стороны — человеческой, земной, — как я мог спокойно реагировать на то, что Сережа остановил наш род? Но что мне оставалось?
Наверное, судьба наша такая. В определенном смысле жизнь всякого человека трагична. Я не исключение. Для верующего должно быть важнее родство духовное, а не кровное. Сколько примеров, когда у родственников по плоти нет ничего общего! И наоборот, некоторые совершенно неродные люди очень близки.
Навещаю Сережу раз в год. Уже несколько лет сотрудничаю с Соловецким монастырем и живу там неделю в одном из корпусов, примыкающих к храму, в которых останавливаются батюшки и более высокие духовные чины. Мне тоже дают комнатку. Относятся с уважением.
Монашество — очень тяжелый путь. Я это вижу, когда приезжаю к сыну. Он прошел разные этапы. Около года был трудником. Это никто — человек, который трудится просто во имя Христа. Потом его сделали послушником. Это уже первый чин. Списки послушников подписывает патриарх. Года через три Сережа стал иноком. Это называется малый постриг.
Послушником он ходил в подряснике и скуфеечке. Сейчас носит поверх подрясника рясу и клобук — такой высокий головной убор. Надевает их на службу, к обедне. Во время обычной работы выглядит проще.
У них две службы каждый день. Не знаю, молится ли он в одиночестве, но и это немало. А есть еще работа. Сережа уже несколько лет курирует трудников. Ко мне в монастыре часто подходят незнакомые люди и благодарят за сына: «Брат Сергий безотказный, всегда поможет».
На мой взгляд, церковная жизнь — наилучшая форма устройства общества. С одной стороны, она предполагает четкую иерархию и дисциплину, как в армии, а с другой стороны — там все добровольно, без принуждения. Ты можешь в любой момент отправиться на все четыре стороны. Другой вопрос — захочешь ли. Прийти в монастырь непросто, а покинуть его — еще сложнее. Я имею в виду — в духовном смысле. Это называется исход.
Иногда человек слишком много на себя берет. Был у них один юноша, пришедший в одно время с Сергеем. Он впал в «прелесть» — стал поститься сверх меры. Духовник пытался его образумить — не помогло. Мальчик не слушался, продолжал голодать, и у него начались психические отклонения.
Перед руководством монастыря встал выбор: отправить его в клинику в Архангельск или домой в Москву. В первом случае жизнь юноши была бы испорчена. Решили отвезти его в Москву. Поручили это Сергею. Я узнал спустя годы, что он приезжал. Сережа рассказал, что не зашел, потому что его на это не благословили. Первое время им не благословляют контакты с внешним миром, а потом уже действуют в зависимости от ситуации. В монастыре нет ничего запретительного. Строгость есть, но давления нет.
