В наших отношениях было столько романтики! Я была уже не влюблена, я любила Юру. Как-то отправились на Девятое мая на Поклонную гору. А у меня был настоящий невроз: не могла подходить к высоким сооружениям. Стоило поднять голову и посмотреть наверх, например на Останкинскую башню, как начиналась паника. Казалось, она на меня падает. И вот мы на Поклонной, выходим из машины.
— Вы идите, я вас тут подожду.
— Ты чего? Давай, — Юра крепко взял за руку, и я за ним покорно пошла. Настолько доверяла ему, что и не думала упираться.
— Ну, смотри, какой высокий!
— Нет, нет, боюсь.
Но послушно подняла глаза на монумент. Между прочим, самый высокий памятник в России. И — о чудо! Голова впервые не закружилась от страха. Все потому, что Юра держал за руку. С тех пор панические атаки больше не повторялись...
В это время бабуля с Петей отдыхали в Калининграде. Мы решили их навестить. Юра как художник видит красоту, особенно природы. Может вдруг остановиться и полчаса молча любоваться пейзажем или небом. В этот момент его лучше не трогать, идет творческий процесс. Кстати, Федька точно такой же. А благодарная природа как бы красуется перед ними. Там, под Калининградом, на косе, произошло удивительное событие. Мы ехали на машине и вдруг впереди увидели два солнца. Остановились и вышли. Думали, оптический обман. Вдруг из каждого солнца навстречу другому протянулись две радуги. Я такого никогда не видела. Даже Юра не смог объяснить это явление, хотя он энциклопедически образованный человек. До сих пор задаю ему вопросы, на которые у меня нет ответа...
Работы в кино по-прежнему не было, и я все свое творчество полностью инвестировала в наши отношения. Мне приносило удовольствие гладить ему рубашки перед концертами, готовить к его возвращению, устраивать домашние праздники. Конечно, во мне проснулся еще и материнский инстинкт. Когда мы познакомились, Пете было семь лет всего. Хотелось его согреть, о нем заботиться...
Юра в жизни совсем не сентиментальный. Он не объяснялся в любви, стоя на одном колене, не пел серенады, не заваливал подарками. Есть мужчины, которые много говорят, а он — человек действия. Мы были вместе, и этого было достаточно.
Но случались моменты, которые дороже всех подарков и слов. Однажды просыпаюсь, Юры нет. Выхожу на кухню — стоит с гитарой, в одних джинсах, с голым торсом. Смуглый, волосы длинные, накачанный — он же занимался боевыми искусствами. Ногу босую поставил на стул и говорит: «Слушай, мелодия пришла: «Я люблю! Я люблю! Я люблю!»
Еще Шевчук перестал носить черное. Помню, на пресс-конференции сказал: «Сегодня я в белой рубашке. Марьяна мне ее подготовила». Я заметила, что Юра начал больше улыбаться, у него чаще хорошее настроение, он стал более мягким.
