Если честно, Дусю хотел бы увидеть. Поговорить один на один. Может, мы и поймем друг друга. Все же были родными людьми почти семь лет, это немало. Зла на нее у меня нет.
— Нет и обид. Лишь непонимание: за что она так со мной поступила, буквально выбросив из своей жизни — сначала поместила в психбольницу, а затем в детский дом? Я не жалуюсь, ни в коем случае. Это не по-мужски. Больше скажу: светлых минут в нашем с приемной матерью существовании было немало.
Очень хорошо помню, как Дуся меня лечила. Я в детстве часто простужался — то кашель, то из носа льет. Мама уложит в кровать, подогреет на кухне молочко, добавит меда и масла и говорит: «Выпей! Только мелкими глотками, а то горячее, обожжешься. Осторожнее, пожалуйста!» Варила бульон, добавляла туда чесночок и сухарики. На ночь ставила мне на спину горчичники или банки. Или сварит картошку в мундире, поставит на стол, накроет кастрюльку одеялом — и меня под это одеяло засунет: «Дыши картошкой — отлично помогает!» Таблеток она почему-то не признавала — только народные средства и крепкий сон. Укутает вторым одеялом, чтобы пропотел: «А теперь, Коля, спи!» И я как-то очень быстро выздоравливал. Горло проходило на вторые сутки, а насморк через два-три дня.
Помню себя лет с трех, но детские воспоминания отрывочны. Так, наверное, у всех. Дуся была обычной мамой. Готовила, отлично получались у нее лазанья и плов, это и сейчас мои любимые блюда. На день рождения, а часто просто без всякого повода мы с ней ехали в детский магазин. В отделе игрушек Дуся жестом волшебницы показывала на полки и говорила: «Выбирай!» Это означало, что она купит мне любую игрушку. Я несся к полкам с машинками или находил пистолет, пластмассовый меч — мальчишки любят играть в войнушку. «Отличный выбор!» — смеялась Дуся.
Игрушек у меня было навалом — от нее и друзей Германовой, приходивших в гости. Дуся накрывала стол. Ужинали, пели песни, а я крутился рядом. Часов в девять вечера обычно отправляли спать — у меня была собственная комната.
Из Дусиных знакомых запомнились мои крестные. Жили они вроде в Санкт-Петербурге. Когда я подрос и решением Германовой оказался в лечебнице, в моей жизни больше не появлялись.
