Замечаю, что с годами все больше становлюсь похожей на папу. Иногда самокритично уточняю: «В роли Бормана». А дочь Варвара — копия бабушки. Моя мама Ада Якушева звала внучку «клоном». Докладывала по телефону: «Клон прибегал, поел, взял какие-то книжки и убежал». Они по-прежнему с нами — даже отражением в зеркале. А еще воспоминаниями и песнями, которые в исполнении Вари получили новую жизнь. Так что папа был прав: разлуки — лишь сон, которому не нужно верить.
Историю моей первой встречи с отцом десятки раз — в красках и деталях — рассказывали родители. Двадцать второго ноября 1958 года в окно роддомовской палаты, расположенной на четвертом этаже, заглянули два взлохмаченных мужика. Представляю ужас, который испытали бедные женщины при их появлении, но мама быстро успокоила соседок: «Девочки, не пугайтесь — это мой на дочку посмотреть пришел». Взять отвесную стену роддома отцу и его лучшему другу Володе Красновскому удалось с помощью альпинистского снаряжения и водосточной трубы, на которой они и закрепились в ожидании торжественного момента — младенцев вот-вот должны были привезти на кормление.
Пока висели, слушали восторженные речи мамы: «Девочка — просто чудо, красоты неописуемой!» Когда наконец кулек был поднесен к окну, отец, по его собственному признанию, потерял равновесие и чуть не сорвался. А потом, не сказав ни слова, стал спускаться вниз. Через годы он так объяснял свою реакцию: «Рот у тебя, Татьяна, был от уха до уха, нос — размером с рот, а волосы — цвета крови парижских коммунаров».
К счастью, у новоявленного папаши была возможность немного отойти от потрясения — на другой день он отбывал в командировку. Из роддома меня и маму встречал друг родителей Максим Кусургашев, человек, любивший Аду Якушеву всю свою жизнь — с момента первой встречи и до последнего вздоха. История отношений отца, мамы и Максима достойна быть описанной в романе, вот только если придать ей художественную форму, вряд ли кто поверит, что так бывает...
